В 1947 году в Сент-Альбан прибыл Жан Ури, который привез с собой посвященную паранойе докторскую диссертацию Лакана. Чтение и анализ диссертации еще больше сплотил людей. Ури восхищен Лаканом – с 1953 года до конца своих дней он проходил у Лакана анализ. Они подружились и даже выстроили свои семинары так, чтобы желающие могли приехать в Ла Борд и послушать Ури, а затем отправиться в Париж слушать Лакана. Ла Борд Ури, повторим, создавал вместе с Гваттари, который тоже проходил анализ у Лакана.
Для Гваттари принципиально важно понятие трансверсальности, отмечающее пересечение различных областей знания, отход от капиталистической специализации. В Ла Борд не будет деления на докторов и пациентов, не будет стигматизирующей одежды, не будет закрытых ворот, решеток и заборов, не будет однородных пространств. Каждый может здесь быть садовником, музыкантом, актером… Преодоление социального отчуждения – вот к чему стремятся Ури и Гваттари. На территории клиники различие между теми, кто лечит, и теми, кого лечат, устранено. Психиатрическая власть здесь упразднена. Здесь не место страху. А вот психоаналитики живут в страхе перед бюрократическим, институциональным, профессиональным сверх-я.
Сверх-я – согласно логике Райха, Лакана и Гваттари – это не просто репрессивная, но ненасытная, монструозная инстанция, ставшая практически «совершенно автономной» [390]. Сверх-я – это внутренний агент внешней власти, обретший свою жуткую автономию. Гваттари пишет, что у него самого «ушло немало времени на то, чтобы освободиться от аналитического коллективного сверх-я» [391], из-за которого аналитики живут в постоянном страхе – в страхе несоответствия генеральному идеалу, в страхе не исполнить инструкции и директивы, в страхе перед творчеством и инициативой.
Социальное подавление, которое осуществляется массой в отношении своих субъектов, производится через захват влечений. Гваттари пишет о том, что будет дальше развивать философ техники Бернар Стиглер, который назовет капитализм конца ХХ – начала XXI века влеченческим. Капитализм, несомненно, сменил регистр своего влияния с желания на влечения, на его частичные объекты и сопутствующее им наслаждение.
В своей книге о народном психоанализе Габаррон-Гарсия отмечает и постоянное затушевывание психоаналитической ортодоксией имени Феликса Гваттари. Имя это подвергается, по его словам, той же делегитимации, что и имя Райха. Вытеснение Гваттари может проявляться по-разному. Во-первых, он вытесняется из пары с Делёзом. Сколько раз нам доводилось слышать, что двухтомник Капитализм и шизофрения написан Делёзом и (что уж кажется совсем абсурдным) что шизоанализ – это теория Делёза?! Напомним, что речь идет далеко не только о некоей отвлеченной теории, а как раз о практике. Делёз, о чем напоминает в одной из своих статей Габаррон-Гарсия, тоже важен для психоаналитической практики – в частности, его работа о Захер-Мазохе [392]. Во-вторых, Феликс Гваттари предается забвению как самостоятельный автор. Так, по-русски издано множество книг Делёза, но на сегодняшний день нет ни одной книги Гваттари.
Случай пятый: СКП – «Социалистический коллектив пациентов». Этот коллектив возник в знаменитом своим университетом городе Гейдельберге. Здесь в 1968 году в психиатрическом отделении университетской клиники возник коллектив, объединивший пациентов и врачей. Напомним, что дело происходит в Германии, где психоанализ был уничтожен, где великое множество врачей было в 1930-е – 1940-е годы членами СС (что неудивительно в связи с принципиально важной медицинско-гигиенической составляющей фашистской идеологии). Не все могли мириться с присутствием в медицине людей, которые недавно занимались тем, что нацисты назвали словом «эвтаназия». Политика уничтожения началась не с евреев и не с гомосексуалов, а с психических больных, и первые фабрики уничтожения появились именно в психиатрических больницах. Члены СКП утверждают – в отличие от нацистов – не органический, а социальный характер психических расстройств, они призывают пересмотреть сами понятия «болезнь» и «здоровье». Пациент психиатрической клиники – не объект лечения, а субъект. Более того, трудоспособность как основной признак здоровья, с точки зрения СКП, предполагает не столько участие в общественной жизни, сколько вовлеченность в производство капитала, существование в качестве отчужденного от себя объекта эксплуатации.
Своим появлением СКП во многом обязан доктору Вольфгангу Губеру [393]. Благодаря усилиям этого доктора и его коллег в клинике сняли решетки с окон и открыли свободный доступ. Одна из ведущих идей коллектива заключалась в том, что психическое расстройство свидетельствует не столько о болезни человека, сколько о болезни общества, в котором вынужден жить человек. Эксплуатация, фетишизация, объективация субъекта при капитализме, его отчуждение от производства, от других людей и от себя не может не вести к патологизации. Принципиально важно, что эксплуатации подвергаются именно влечения, фундаментальный регистр человеческого бытия. Такова либидоэкономика позднего капитализма.
СКП стремится использовать революционный потенциал открытия Фрейда. Само понимание болезни как того пути исцеления, который находит психика, а также как того, что несет в себе истину субъекта, – принципиальные позиции, которые концепция социалистического коллектива заимствует из психоанализа. Без Маркса эта затея тоже не обходится. Неудивительно, что СКП возвращается к идеям Райха. Между тем не только для Райха вопрос болезни носит политический характер. Лакан в конце 1960-х годов высказывает принципиальную мысль: психоаналитический симптом носит исключительно социальный характер, его первооткрывателем является не Гиппократ, а Маркс.
Казалось бы, «Коллективу» удалось преодолеть репрессивный характер психиатрии, но критика медицины и государства привела к тому, что в 1971 году организация силами полиции была разгромлена. Губер и его жена оказались на скамье подсудимых. Гваттари с Делёзом не остались в стороне – они приехали в Гейдельберг в 1972 году, чтобы выразить свою солидарность с ними.
Случай шестой: «Любительское психоаналитическое общество Кони-Айленд». Этого примера в книге Габаррона нет. Добавим его, сказав пару слов ради чуть более полной картины народного психоанализа.
В 1909 году Зигмунд Фрейд провел неделю в Нью-Йорке и посетил Кони-Айленд, в том числе и находившийся там парк развлечений Dreamland. В 1926 году на острове возникло «Любительское психоаналитическое общество», которое состояло главным образом из рабочих, увлеченно читавших труды Фрейда, в первую очередь Толкование сновидений. Читатели верили, что психоанализ поможет им решить психические и социальные проблемы. В том же 1926 году основатель этого общества Альберт Грасс приступил к планированию психоаналитического парка развлечений, к превращению Dreamland в Freudland. Парк должен был включать «маяки сознания», «башни либидо», «станции бессознательного» и т. д. Разрабатывать психоаналитический парк развлечений в соответствии с революционными открытиями Фрейда Грассу помогали рабочие из «Любительского общества» поклонников психоанализа [394]. Общество это просуществовало до начала 1970-х годов. Такова еще одна, совсем иная история народного психоанализа.
3. Фрейд и революция
Вспышки народного психоанализа совпадают с историческими этапами движения социума влево.