Психоанализ – часть культуры, истории, общества. Психоанализ – это отношения, и понятно, что мыслить эти отношения вне социума – значит отказаться от ключевого психоаналитического инструмента, переноса. Даже нарциссизм, по мысли Лакана, – это уже социальность. Одна из самых принципиальных психоаналитических позиций, сформулированных Фрейдом, – нет субъекта без Другого, – подчеркивает невозможность мысли о субъекте вне отношений.
Народная история – это история политическая, располагающаяся на стыке психоанализа и политики, и мы вновь возвращаемся к тому, что психоаналитик никогда не занимает нейтральную позицию. Если нейтральной позиции не существует, значит психоанализ оказывается всегда уже политическим. Нейтральная позиция психоанализа – нейтрализация психоанализа. Бессознательное, его содержание, механизмы его работы, а также механизмы образования неврозов и психозов в понимании Гваттари, Лакана и Фрейда напрямую зависят от культуры, языка, Другого. Бессознательное, как его понимает Фрейд, деконструирует оппозицию индивидуального/коллективного. Бессознательное субъекта принадлежит той культуре, в которой субъект рождается, и в этом отношении оно не может быть вне политики. В своей книге и в своих статьях Флоран Габаррон-Гарсия, говоря о политике Фрейда, обращается к трем датам: 1918, 1927, 1929.
В 1918 году на психоаналитическом конгрессе в Будапеште Фрейд выступает за создание поликлиник, поскольку считает, что бедные люди тоже имеют право на психоаналитическую терапию. Он говорит: однажды «совесть общества проснется и напомнит ему, что бедный человек имеет такое же право на получение психической помощи, какое он уже сейчас имеет на спасающую жизнь хирургическую» [396]. Фрейд настаивает на необходимости создавать лечебницы, в которых будут работать психоаналитически обученные врачи. В самом конце своего выступления Фрейд говорит о «психотерапии для народа» [Psychotherapie für Volk], которая будет включать в себя психоанализ. Поскольку именно здесь мы видим исток названия книги Габаррона-Гарсии, приведем эту цитату полностью:
Весьма вероятно, что при массовом применении нашей терапии нам также очень часто придется сплавлять чистое золото анализа с медью прямой суггестии, да и гипнотическое влияние, возможно, снова найдет там место, как при лечении больных военным неврозом. Но какую бы форму ни приняла эта психотерапия для народа, из каких бы элементов она ни сложилась, ее самыми действенными и самыми важными составными частями, несомненно, останутся те, что были заимствованы из строгого, нетенденциозного психоанализа. [397]
В 1927 году Фрейд пишет статью Будущее одной иллюзии. Для Габаррон-Гарсии эта работа свидетельствует об оптимистическом отношении Фрейда к будущему. В этом тексте Фрейд подчеркивает историчность, переменчивость культуры и, соответственно, человеческого субъекта, а также то, что практически невозможно оценить современную человеку культуру – для этого необходимо занять в ее отношении определенную дистанцию. Там же он пишет о том, что происходит в Советской России:
…я хочу со всей определенностью заверить читателя, что далек от мысли обсуждать великий культурный эксперимент, который в настоящее время проводится в огромной стране, расположенной между Европой и Азией. [398]
В 1929 году Фрейд пишет Неудобства культуры [399]. За два года, прошедших с момента написания Будущего одной иллюзии, его оптимизм по поводу изменения человека и преобразования мира поубавился. Ни его психоаналитические рассуждения, ни тем более события в окружающем мире не дают поводов для оптимизма. Чем смущает Габаррона-Гарсию пессимизм? Тем, что он не оставляет надежд на переустройство мира.
Не несет в себе оптимизма, продолжает Габаррон-Гарсия, и институциализация психоанализа, которой усердно занимался Эрнест Джонс. Институциализация психоанализа – путь к его уничтожению. Психоанализ обнаруживается там, где находятся психоаналитики, а не там, где производится институциализированное их сообщество. В конце концов, никакого «основанного на аналитическом дискурсе подлинного сообщества не существует» [400].
В связи с институционализацией психоанализа Габаррон-Гарсия немало говорит в своей книге о той роли, которую Джонс сыграл в истории психоанализа, в частности в превращении открытой в 1922 году Эрнстом Зиммелем Берлинской поликлиники в нацистский Институт Геринга. Сложно себе представить, что эту историю вспоминают члены Международной психоаналитической ассоциации, созданной в 1910 году при активном участии Джонса (первым президентом ее стал К. Г. Юнг, отношения которого с нацистами в 1930-е годы требуют отдельного разговора). История психоанализа раздваивается на вытесненную и вытесняемую.
4. Психоанализ и психоанализм
Психоанализ в изложении Флорана Габаррона-Гарсии расщепляется на собственно революционный психоанализ, psychanalyse, и реакционный психоанализм, psychanalysme, по поводу которого автор задается жестким, но справедливым вопросом: не является ли этот «психоанализм» сегодня цепным псом капитала? Этот вопрос связан с историей, в том числе с той историей, которую Габаррон-Гарсия называет народной: «критика психоанализма должна считаться неразрывно связанной с проектом народной истории психоанализа потому именно, что он ее всегда отрицал» [401].
Одним из первых, кто отметил превращение психоанализа в науку, прислуживающую буржуазной идеологии, был Вильгельм Райх. Одной из черт психоанализма становится дезисторизация. Психоанализм в своей «нейтральности» говорит о человеческой природе и ее неизменности, о капитализме от природы и прочем, что оправдывает господство одних людей над другими. Вопрос Габаррона-Гарсии: можем ли мы по-прежнему говорить в этом случае о психоанализе? Едва ли. Историчность общества и субъекта, его принадлежность культуре – основа психоаналитической мысли.
Психоанализм – призрак, который, как понимает автор, «всегда преследовал поле аналитической теории и практики» [402]. И в этом трудно усомниться. Возврат от психоанализа Фрейда к различным формам психологии был обычным делом, начиная с момента изобретения психоанализа. По мысли Габаррона-Гарсии, принципиальная проблема психоанализма – в том, что он отказывается от политического взгляда, бежит от него, и в итоге оказывается на стороне репрессивной культуры.
Продолжим мысль автора Народной истории. Что еще, помимо дезисторизации, присуще психоанализму? Что еще присуще психоанализму, который в России начиная с 1990-х годов называется «современным психоанализом» в его противопоставлении «классическому», фрейдовскому, устаревшему?
Во-первых, отказ от психоаналитической этики, которая строится на том, что психоаналитик занимает место незнающего, место не субъекта с его знаниями, мнениями, суждениями, а место объекта а, то есть не совсем человеческое место. Отказ от этой этики подразумевает, что «современный психоаналитик» занимает не психоаналитическую, а господскую позицию, которая соответствует запросу университетского дискурса, а вместе с ним и дискурса капиталистического. Попросту говоря, психоанализм отказывается от той самой этической позиции, которая и составляет суть психоанализа. Психоанализм наделяет своих адептов тем знанием, которое позволяет