— Вы только терпения наберитесь, мама. Это ведь дело долгое, не то что раз-два — и внук у вас на руках.
Из сияющих глаз Дханванти полились счастливые слезы.
— Бог да благословит твои уста за добрую весть, Сумитрованти, масло и мед пусть пребудут в них! Побегу отцу расскажу!
Провожая глазами старуху, бросившуюся к мужу с радостной вестью, Митро улыбнулась про себя. Какая это странная вещь — рождение ребенка, новая жизнь. Если семя новой жизни посеял твой сын — это великое счастье, а кто другой — позор! А почему?
Увидав, что Гурудас еще не проснулся, Дханванти возвратилась на кухню, достала доску для теста и присела на корточки рядом с невесткой. С удовольствием наблюдая, как Митро процеживает молоко, старуха сказала:
— Совсем я, видно, из ума выжила, Сумитро, принцесса моя! Вчера весь день заставила Сухагванти уборкой заниматься. Ах ты боже мой! Что она теперь подумает обо мне?
— Ничего она, мама, не подумает. Что вы, Сухаг не знаете? Она же, наверное, в прошлой жизни вашей прислугой была. Вы ей скажете: сядь! — сядет. Скажете: встань! — встанет.
Ликование души Дханванти все искало себе выхода:
— Живи счастливо, Сумитрованти, деток тебе хороших! Бог, он, может, и не сразу дает, а все же с пустыми руками никого не оставит!
— Вот вы через слово бога поминаете, — усмехнулась Митро, — а его кто-нибудь своими глазами видел? Детей нам не бог дает, а ваши сыновья — захотят и сделают младенца!
Дханванти зажала уши.
— Рам, Рам! Свои грехи на мою голову не вали! Я женщина слабая, дня без милостей бога не проживу!
Митро, не вставая с пола, потянулась со смехом к полке за блюдом, незастегнутая рубашка разошлась на ее груди, и свекровь впервые заметила, как исхудала ее Средняя. Что с Митро? Совсем недавно была как налитая, просто лучилась здоровьем и молодостью — и вдруг… Дханванти, не мигая, уставилась на Митро и совсем было приготовилась спросить ее, в чем дело, но тут Митро повернула голову, и старуха увидела выражение ее громадных глаз. Поймав взгляд свекрови, Митро сразу вскипела:
— Вы что на меня так пялитесь, мама, будто наброситься хотите! Может, о чем спросить решили, так спрашивайте, чего уж!
Дханванти опешила от невесткиной ярости и произнесла запинаясь:
— Да разве я со злом смотрю, Средняя? Я и вправду спросить собралась — почему ты так исхудала?
Сумитрованти сверкнула глазищами и с маху брызнула холодной водой в закипевшее молоко.
Сбившееся покрывало поднималось и опускалось на ее груди, будто под ним работали мехи.
Дханванти ничего не понимала — Митро, задиристая, языкастая, насмешливая Митро, оказывается, умеет сдерживаться?
Митро металась по кухне, с грохотом переставляя горшки и сковородки.
— Невестка! — несмело позвала Дханванти.
Митро глянула на свекровь, отвернулась и стала раздувать огонь под котлом.
Да что с ней творится? Чувства Митро всегда текли свободно, как река, а сегодня она замкнулась в себе и заполняет всю кухню сдерживаемой злостью.
Сардарилал — подумала Дханванти с внезапной ясностью, поняв все, что происходит и раньше происходило с невесткой. Сын мучает жену, словом ли, делом, — но она несчастлива. Нет сомнения, она отчаялась устроить свою жизнь и без радости смотрит в завтрашний день.
— Доченька, — мягко начала Дханванти, — я все понимаю. Сын мой глупый во всем виноват, это он без конца с тобой ссорится по пустякам.
Митро вскинулась, как раненая тигрица:
— Да что вы мне душу растравляете? Лучше уж прямо, без затей, вместе с сыночком вашим изрезали бы меня на куски и замариновали в злобе вашей!
Дханванти отпрянула от беснующейся невестки. Мало оскорблений пришлось ей выслушать от Пхулан, так теперь еще и эта по следам Младшей пошла!
Как ее вразумить, Митро чертову?
— Невестка, мой Сардари, конечно, на язык бывает невоздержан, но сердце у него доброе. Когда господь благословит и тебя детьми, муж сразу по-другому вести себя начнет.
Митро не сводила глаз со старухиного лица, а в глазах у нее будто пожар разгорался. Когда она заговорила, каждое слово ножом резало Дханванти:
— И не краснеете, мамочка! Если от вашего милого сынка хоть какой-то прок будет, так Митро уличной подметальщице ножки вымоет и воду выпьет. Жизнью своей клянусь!
Невестка без молотка вколачивала гвозди в сердце матери. Дханванти, задыхаясь, схватилась за грудь.
Впервые в жизни обуяла Дханванти слепая ярость, острое желание ногтями разодрать рот, выговоривший эти слова, но какое-то сосущее, ноющее ощущение в глубине ее тела подсказывало ей, что, может быть, ох, может быть, и есть правда в беспощадных обвинениях окаянной невестки.
Мать застыла в оцепенении, молча глядя перед собой невидящими глазами. Она так глубоко ушла в себя, что перестала понимать, где она и сколько времени прошло.
— Мама!
Подняв глаза, она увидела не Сумитро, а Сухаг, стоявшую перед ней с виноватым видом.
— Я проспала, мама! Все сплю и сплю, а тут столько дел по дому! Вы зря меня не разбудили, мама!
Дханванти промолчала. Пустыми глазами смотрела она на Сухагванти и вдруг, зарыдав, обеими руками притянула ее к себе.
— И зачем я только живу на свете? Лучше бы мне умереть!
Сухагванти решила, что свекровь снова терзается мыслью о черствости Гульзарилала и его Пхуланванти, и ласково упрекнула ее:
— Правду Митро говорит: вы никого так не любите, как Гульзарилала и Пхулан.
— Да нет же, невестка, нет!
— Ну как же нет? — стояла на своем Сухаг. — Иначе как бы вы, с умом и сердцем вашим, да вдруг перестали понимать, что тот, кто перевез жену к ее родителям, долго там не задержится — вернется домой к отцу с матерью.
Дханванти все еще не понимала, о чем речь, а Сухаг продолжала уговаривать ее:
— Мамочка, ну хоть ради меня обещайте не мучить больше себя из-за глупостей, что они натворили!
Нежность невестки возвращала Дханванти к жизни, она вспомнила о радости, которую несла в дом Сухагванти, утерла слезы и спросила:
— Средняя невестка мне сказала… Это правда?
Сухагванти опустила глаза.
— Я хорошо себя чувствую, мама. Пока тревожиться не о чем.
«Господи, велики твои милости, — подумала Дханванти, — одарил ты меня, недостойную, такой разумной и доброй невесткой».
Сухагванти налила свекрови чаю, положила лепешку на горячую сковородку и рассудительно спросила:
— Зачем же так принижать себя, мама?
— Нет-нет! Сперва отнеси завтрак отцу, мне все равно сейчас есть не хочется.
Сухаг сняла со сковородки испекшуюся лепешку, положила ее на тарелку, пробормотав:
— Отец еще не умывался. Если вы не будете есть, мама, я тоже начну поститься.
Дханванти отломила кусочек горячей лепешки. Глаза ее снова наполнились слезами — чужая дочь, а вошла в