Гурудасу не хотелось затевать разговор о Гульзарилале на ночь глядя. Дханванти до рассвета не уймется. Целую «Махабхарату» сложит, и прошлое припомнит, и о будущем поговорит.
— Если спать еще не хочешь, — сказал он в надежде переменить разговор, — посиди около меня, жена.
Дханванти присела на кровать мужа и, просунув руку под одеяло, начала осторожно растирать ему ноги. Ей вдруг сделалось легко и спокойно.
— А помнишь, — спросила она, — когда родился Банварилал, твоя мама на радостях целую гору ладду [34] заказала?
Перемена в настроении жены рассмешила Гурудаса.
— Ох, Дханванти, как я тебя хорошо понимаю! Все понимаю — готовишься праздновать рождение внука. Если уж так хочется — две горы ладду закажи!
Гурудас не видел счастливую улыбку жены, но догадался, что она улыбается. Какое счастье, думала Дханванти, как щедро одаривает ее жизнь. Муж — чистой, святой души человек, и все, что он говорит, непременно сбудется, не может не сбыться.
Гурудас заставил ее вздрогнуть, вдруг потрепав по плечу:
— Терпения наберись, Дханванти, терпения! А то умрешь ты у меня от радости!
Дханванти промолчала, а когда собралась снова обратиться к отцу своих детей, обнаружила, что он заснул. Она тихонько убрала руку из-под одеяла, поправила мужу подушку и уже хотела встать, но Гурудас опять открыл глаза, будто и не спал вовсе.
— Слушай меня, Дханванти, — заговорил он, продолжая прерванную мысль. — Семья, семейное счастье, дом — все это цветник призрачный. Стоит ему расцвести, жадные руки человеческие то к одному цветку тянутся, то к другому. Не забывай об этом, жена. И если хоть чуточку добра сумеешь сделать, будь этим довольна. Поняла?
Когда Митро в цветастом покрывале, наброшенном на бледно-оранжевый шальвар-камиз, оперлась на руку Сардарилала и спрыгнула с тонги [35], завсегдатаи соседнего «Нур Махала» пришли в немалое возбуждение и с любопытством воззрились на нее. К Бало, хозяйке трехэтажного дома, приехала в гости красавица дочь с мужем! Вот она — хохочет, горделиво вскидывает голову! Замерли лавки по обе стороны улицы: кто застыл с безменом в руках, кто с черпаком над кипящим котлом, кто ахнул, кто вздохнул, кто глянул с завистью, кто отвернулся с ревностью. Все взгляды устремились к дочери и зятю Бало.
Аутар окаменел с деревянным метром в руках, а придя в себя, окликнул Равель Сингха:
— Равель Сингх, друг! Привет весне, конец зиме!
— Негодяй ты, Аутар Чанд! — подмигнул тот. — Совсем замерз, что ли? Раскочегаривайся, друг, грей мышцы-кости, а то как завтра бороться выйдешь!
Сардарилал, такой громадный рядом с тоненькой Митро, ни слова не пропустил из этой перепалки. Скрипнув зубами, он опустил глаза и быстрым шагом повел Митро в дом.
Кондитер Бели лопаткой достал порцию джалеби из кипящего в плоской кастрюле масла и обрадованно завопил:
— Эй, дружки! Пойдет теперь в «Нур Махале» большая гульба! А Белираму плохо, что ли? В мою же лавку за сластями прибегут!
Лаккхи из ювелирной лавки на углу позвал базарного лоботряса Мадди:
— О Мадди! Держи нос по ветру, большие будут дела!
Митро тоже все слышала. Не подав виду, хохоча про себя, она так грациозно ступала в такт шагам мужа, будто под ее ногами была не уличная грязь, а сияющий пол роскошного зала.
У ворот дома дочь и зятя хозяйки радостно приветствовал плечистый усатый сторож. По лестнице навстречу им сбежала знаменитая Бало. Она широко раскинула руки навстречу дочери. Митро обняла мать. Мать и дочь никак не могли нацеловаться и наглядеться друг на друга. Отступив на шаг, Митро нежно взяла мать за подбородок и, смеясь, воскликнула:
— Новое ожерелье на моей королеве-мамочке! Давно ли вам достались трон и корона?
Рослая полногубая мать поцеловала Митро в лоб, как мед попробовала:
— Моя сладкая, все ради тебя отдать мало, золото мое!
Потянувшись к Сардарилалу, Бало нежно упрекнула дочь:
— Совсем меня заворожила, я же еще с милым зятем не поздоровалась.
Сардарилал склонился в низком церемонном поклоне перед тещей, а та рассыпалась в улыбках и благословениях:
— Сохрани тебе господь вечную молодость, Сардарилал!
Мать с дочерью, обнявшись и неумолчно щебеча, стали подниматься по лестнице. Они смеялись, болтали, не слушая друг друга, и можно было подумать, что впрямь весна пришла в дом Бало, наполнив его птичьим пением.
Наверху Митро раскинула руки, с наслаждением потянулась и тоном подружки детских лет спросила у матери:
— Так какая клетка будет отведена голубке твоего сердца, которое всегда просит новых жертв?!
Бало осмотрела дочь, чуть улыбнулась, увидев, как плотно натягивается ткань на ее груди, и вздохнула:
— Как я стосковалась по сладким твоим речам, Митро!
Вечером в честь зятя Бало закатила такой обед, что ветром разносило дразнящие запахи по всему кварталу. Бало, одетая в темно-зеленый шелк, набросившая нарядное белое покрывало, села рядом с зятем, которому с трудом верилось, что эта женщина — мать Митро, его теща. Он воспринимал ее, скорей, как одну из деловых женщин, а ему нередко приходилось общаться с такими. Ее сильные смуглые руки были украшены браслетами на застежках, в ушах висели длинные серьги.
Вид собственной дочери, сидевшей за обедом с мужем, вызывал странное чувство у Бало — будто змея проползала по коже. Бало умела заставить любого плясать под свою дудку, десятки, сотни мужчин вокруг пальчика обвести, а в одном ей так и не повезло — не было у нее мужа.
Пряча неприятное ощущение, она повернулась к Митро:
— Ты с каких пор научилась так чинно вести себя? Сидишь за обедом прямо как жена пандита [36]. Что случится, если ты перестанешь есть из одной тарелки с мужем?
Митро, словно прочитав потаенные мысли матери, быстро ответила:
— Мы с твоим зятем клятву дали, что у нас все в жизни общим будет, и плохое, и хорошее. Но если тебе так хочется, можешь сегодня ты с ним из одной тарелки есть.
Сардарилал даже вспотел от неловкости, слушая разговор матери с дочерью. Что за отношения у них друг с дружкой!
Он отодвинул тарелку. Митро, играя глазами, с преувеличенной нежностью обратилась к мужу:
— Мой повелитель, для вас приготовлена мягкая постель, а ваша покорная Митро, наполнив свой грешный желудок, сразу же предстанет перед вами!
Бало проводила Сардарилала взглядом, исполненным тоски, что не ускользнуло от внимания Митро. Она придвинулась к матери и, выбирая что повкусней на тарелке, клала ей в рот кусочек за кусочком.
— Бало, — мурлыкала Митро, — ну что хорошего в моей разбитой жизни? Ты живешь прекрасно,