* * *
Сновидения с самого детства составляли важную часть моей жизни. Они всегда были мультисенсорными, осязаемыми и материальными, разноцветными и обстоятельными. Если во сне что-то происходит с моим телом, например на меня нападает животное, после пробуждения я продолжаю ощущать в этой части тела пощипывание. Некоторые детские сновидения оказали на меня глубокое воздействие, и теперь мои сны зачастую становятся порталом в необычные переживания.
Через пару лет после того, как Железный Человек (о котором мы говорили в главе 1) перестал появляться в моих снах, мне приснился настолько жуткий кошмар, что лишь через много месяцев я перестала вспоминать о нем с содроганием. Скажу сразу, только не смейтесь: после этого сна у меня развилась боязнь инопланетян. «Как можно бояться инопланетян?» – хихикают люди, когда я рассказываю о столь нелепом факте своей биографии. Вероятно, это мало чем отличается от коулрофобии – боязни клоунов. Я боялась именно пришельцев типа «маленьких серых человечков» на длинных тоненьких ножках и с большой лимоноподобной головой. Этот сон приснился мне где-то в 2000 г., когда такие уродцы встречались буквально повсюду. На стыке тысячелетий преобладала характерная для космической эры эстетика НЛО и инопланетян.
Сперва снилась начальная школа – мои сны часто начинаются с нее, даже сейчас. Это была маленькая школа в нашем городке. Сейчас к ней сделали шикарную пристройку, но в те времена это было простое здание Викторианской эпохи с длиннющим коридором. Меня завораживал этот коридор с дощатым полом, напоминающим сцепленные зубы, и коричневой кафельной плиткой на стенах. В детстве мне казалось, что он тянется на целую милю – весьма благодатная почва для тех тревожных снов, в которых комната вокруг тебя растягивается до бесконечности. Во сне я стояла в этом коридоре и смотрела на старый телевизор 1960-х гг., который появился в фойе. Была ночь, но в школе проходило какое-то мероприятие, и я не слышала телевизора из-за шума окружающей меня толпы. Зато я отчетливо видела черно-белый экран и была единственной, кто обратил на него внимание.
На нем была широкая равнина с горами вдали. Над равниной в небе покачивался размытый серый диск. Камера приблизилась, НЛО занял бо́льшую часть экрана, и на монохромной картине вспыхнули зеленые и красные огоньки.
Далее действие происходило у нас дома. Я уютно устроилась в своей постели. Послышался шум; окно слева от меня открылось, занавески с Винни Пухом раздул сквозняк. Ко мне в комнату, слегка подтянув под себя ноги, словно стоя на коленях на невидимой подушке, вплыл человек в твидовом костюме. Сначала я не испугалась, потому что он смахивал на мистера Мажейку, главного персонажа серии детских книг Хамфри Карпентера – одной из моих любимых. Только, по-моему, после этого сна я к ней больше не притрагивалась.
Человек продолжал двигаться медленно, будто под водой, пока не завис над моей кроватью. Он замер и посмотрел на меня сверху вниз. Ровно в тот миг, когда я почувствовала опасность, с человеком произошла страшная перемена. Я не слишком хорошо запомнила, потому что все случилось очень быстро, но раздался отвратительный звук, как будто разорвалась ткань, кожа, плоть, и из тела человека вырвался инопланетянин. Что-то метнулось в мою сторону, и я увидела зубы.
Я очнулась в жутком состоянии. Это было хуже любого сна про Железного Человека и любого виденного мною кошмара. Помню, как бежала вниз по лестнице, как зацепилась за последнюю стойку перил и плакала навзрыд, как никогда раньше.
Я отказывалась возвращаться в постель. Просто не могла. Мои родители и сестры пытались объяснить мне, что это сон, что на самом деле ничего не произошло, – все напрасно. Наверное, я отлично понимала, что это случилось не взаправду, но была очень сильно напугана, и увиденное казалось мне реальностью. Это было настолько ярче всех моих прежних снов, что даже 20 с лишним лет спустя я помню все отчетливо, поэтому и не могла провести грань между иллюзией и реальностью.
Сейчас я задаюсь вопросом, не был ли этот сон о пришельце очень ранним и разовым эпизодом паралича сна. У них определенно есть общее, и не в последнюю очередь потому, что это произошло не глубокой ночью – родители все еще сидели в гостиной у телевизора.
Моя спальня превратилась для меня в комнату парализующего страха. Мне пришлось перебраться на нижнее место двухъярусной кровати сестры. Она была недовольна. В собственную спальню я не заходила несколько месяцев. Я даже не могла одна подняться на второй этаж, если в комнатах было темно. Каждый раз, пытаясь заснуть, я думала лишь о том, что ко мне в комнату лезут инопланетяне. Из плавающих зубастых чудовищ, которых я видела во сне, они превратились в маленьких серых человечков, какими их изображали в поп-культуре. Даже сейчас меня передергивает, когда я вижу что-то связанное с НЛО.
Мы много чего перепробовали, чтобы мой страх темноты ушел. В конце концов родители решили, что должна помочь перестановка в моей комнате. Мне купили новую кровать, поднятую так высоко над полом, что под ней можно было установить письменный стол. Наверное, у пришельцев не получится взобраться по лестнице, надеялась я. Рядом с новой кроватью на полке стоял ночник, и когда я думала, что все уже легли спать, я включала его и оставляла зажженным на всю ночь.
К тому времени Бобик уже отправился в рай для плюшевых мишек (в коробку из-под обуви в шкафу – я отказывалась избавляться от него насовсем), а на смену ему пришел доблестный Альфред, большой жираф, которого я купила в свой день рождения в Честерском зоопарке. Размером он был примерно с мое туловище – вероятно, таковым и остался, потому что вряд ли я выросла с тех пор, как купила его, – и сидел вертикально, что позволяло мне обмотать себя его ногами. Я спала лицом к стене и спиной к двери, прижав Альфреда к себе так, чтобы его голова выглядывала из-за моего плеча. Я просила его разбудить меня, если придут инопланетяне, он обещал, что так и сделает. Всю ночь он оставался на посту, а я верила, что он предупредит меня и защитит, когда в комнате появятся эти маленькие серые человечки, которых я так боялась.
Мой Альфред все еще жив; у меня такое чувство, будто мы вместе преодолели многие трудности. Я до сих пор сплю в той же позе, на боку, обняв себя за плечи, только не прижимаю к груди Альфреда – он остался в родительском доме. Но я всегда здороваюсь с ним, когда приезжаю в гости.
Мне удалось преодолеть свой страх. Процесс шел очень медленно, и ему отнюдь не способствовало то, что в 2002 г. в качестве своего рода экспозиционной терапии я решила посмотреть фильм Найта Шьямалана о пришельцах «Знаки». Если я досмотрю фильм до конца, думала девятилетняя я, то полностью избавлюсь от своего страха. Досмотреть его я не смогла.
* * *
В середине XX в., когда воображение публики все еще занимали идеи Фрейда о толковании сновидений и психоанализе, очень многие старались прийти к единому пониманию снов с точки зрения науки и определить их влияние на изобразительное искусство и литературу. Были созданы сомнологические клиники для изучения таких расстройств, как бессонница и нарколепсия, и проведено множество исследований сна. В центре внимания одного из таких исследований был аспект цвета, и перед учеными стояла задача выяснить, чаще ли люди видят монохромные сны. Не так давно результаты были изучены еще раз, а опрос проведен повторно. Полученная картина разительно отличалась от прежней. Оказалось, что между сновидениями и искусством существует