— Потому что, моя дорогая, — сказал он, — дела обстоят очень неловко, когда речь идет о мистере Флетчере. У него есть друзья и есть враги, и трудно понять, кто есть кто.
— А вы кто, сэр? — спросила она, не выдавая себя.
Слайм приготовился к долгому и трудному поединку. Но у него была вся ночь, если понадобится; он за нее заплатил.
— Мистер Флетчер должен унаследовать огромное состояние, — сказал он, — и я действую от имени юристов, которые стремятся привести его к его наследству.
— О, — сказала она, — вы имеете в виду деньги Койнвудов? — она покачала головой. — Он их не хочет.
— Что? — переспросил Слайм, не уверенный, что правильно расслышал.
— Он их не хочет, — повторила она. — Он хотел лишь сам сколотить свое состояние, своим собственным путем.
— Но это же сотни тысяч… — недоверчиво произнес Слайм. — Тот, кто владеет деньгами Койнвудов, — один из самых влиятельных людей в стране.
— Он это знает, — твердо сказала она. — И все равно не хочет. Но почему это должно вас волновать? От чьего имени вы действуете?
Слайм был ошеломлен этой невероятной информацией, но сделал все возможное.
— От имени Нока и Мэнтона, — сказал он, назвав первые два имени, пришедшие ему в голову. Нок и Мэнтон были лондонскими оружейниками, но Кейт Бут приняла эту неуклюжую попытку без комментариев.
— В каком качестве вы действуете? — спросила она, взглянув на его тяжелые кулаки и свирепое, угрюмое лицо. — Вы же не скажете мне, что вы клерк из конторы!
— Я веду расследования моих нанимателей, — осторожно сказал он.
Кейт усмехнулась.
— Вы похожи на судебного пристава, — сказала она. — Вы офицер полиции?
Слайм рассмеялся редким смехом. Он был похож на лай животного.
— Нет, мэм, — сказал он, — я не с Боу-стрит. Я действую в частном порядке. — Но он видел, что она его раскусила, более или менее, и его профессиональное тщеславие было задето. Он расправил плечи и добавил с немалой гордостью: — Я Сэмюэл Слайм с Олдгейта! Возможно, вы знаете это имя?
— Слайм? — переспросила она и слегка улыбнулась. — Нет.
— О, — сказал он и покачал головой. Сейчас было не время позволять себе раздражаться. Он наклонился ближе к девушке и, как мог, придал своему лицу ободряющее выражение. Он намеревался быть успокаивающим и положил одну свою широкую, костистую руку на ее тонкие белые пальцы. Но она лишь раз взглянула на руку, а затем холодно посмотрела на него. Ей удалось совершить удивительное: заставить Слайма почувствовать себя наглецом. Он убрал руку и откинулся назад. «Осторожно! — подумал он. — Осторожно!»
— Мэм, — сказал он, — я не силен в любезностях с дамами, и мое лицо напугало бы и дьявола, но я должен просить вас довериться мне. — Ему показалось, что она немного расслабилась, и он поведал ей свою историю. — Правда в том, мэм, что моим нанимателям все равно, хочет мистер Флетчер получить гинеи Койнвудов или нет. — Он сделал паузу, чтобы проверить важный момент. — Что вы знаете о законе о наследстве, мэм?
— Ничего, — ответила она.
— Понимаю, — сказал Слайм с серьезностью судьи. — Тогда я должен дать краткое объяснение. Дело в том, что согласно Биллю об обременении наследства от 1751 года, если мистер Флетчер либо не вступит в свои права по существующему завещанию, либо не откажется от них путем дарственной, то все огромное состояние будет заморожено! — Он изучал ее лицо, чтобы понять, как она воспринимает эту чушь. — Вы понимаете, мэм? Они не могут ничего предпринять без законного наследника, а тем временем на них давят огромные дела, связанные с поместьем и деньгами.
— Понимаю, — сказала она, и к его глубокому удовлетворению, Слайм увидел, что ее огромные карие глаза внимательно на него смотрят. При всей своей проницательности, она была так прелестна в своем белом платье и с маленьким личиком в форме сердечка, что любой нормальный мужчина был бы тронут до глубины души. И даже Слайм ощутил быстрый укол вины за ту грязную уловку, которую он собирался с ней провернуть. Но он подавил это чувство с привычной легкостью.
— Итак, мэм, — сказал он, — могу я задать вам важный вопрос?
— Да, — ответила она.
— Он касается мистера Джейкоба Флетчера.
— Да? — сказала она, и ее руки заерзали на коленях. Она несколько раз моргнула.
«Ага! — подумал Слайм про себя. — Вот куда дует ветер».
— Мэм, — продолжил он, — я рискую, спрашивая об этом, но я должен знать, на чьей вы стороне. Могу ли я считать, что вы друг мистера Флетчера, что вы, так сказать… на его стороне, как и я?
На этот раз каменная серьезность Слайма пришлась как нельзя кстати. В сочетании с его немигающим взглядом она создавала неплохую имитацию искренности и честности. В любом случае, хорошо, плохо или безразлично, но это заставило Кейт Бут определиться со своим отношением к мистеру Флетчеру и с мудростью отвержения ухаживаний богатых джентльменов.
— Да, — сказала она, — я бы назвала его другом.
— Я так и знал! — сказал он, словно удивленный. — А раз так, мэм, я могу открыть вам всю правду о моем поручении. А именно: найти мистера Флетчера и каким-то образом заручиться его содействием, чтобы уладить все дела с моими нанимателями! — Теперь она ловила каждое его слово с открытым ртом. — Итак, мэм, вы поможете мне найти его?
— Да, — ответила она, — я помогу вам. Что мне терять?
— Тогда вы должны рассказать мне все, что о нем знаете, ничего не утаивая. В моем деле малейшая деталь может иметь решающее значение…
И Кейт Бут рассказала Сэму Слайму все о Джейкобе Флетчере. Несмотря на свою инстинктивную осторожность с таким человеком, как Слайм, она обнаружила, что ей хочется говорить на эту тему больше, чем она думала. Она была осторожна, конечно, и утаила некоторые вещи. По крайней мере, пыталась.
Они проговорили несколько часов. Слайм достал карандаш и блокнот и делал заметки своей аккуратной стенографией. Он задал несколько