– Что-то не так?
Девушка заметила выражение лица инспектора: у него на лбу появились глубокие морщины и он встревоженно нахмурился.
– Не знаю, Мирен. Что-то не сходится.
Агент стала грызть ноготь – она всегда делала это в ожидании плохих новостей. Как бы сильно она ни сочувствовала Тересе, Мирен все-таки тоже заметила странности.
– Картина, – наконец сказала она.
Андер кивнул.
– Именно, картина. У меня такое ощущение, что этот портрет как тайная дверь, что ведет в неизведанное место. Место, о котором даже Тереса Гарридо ничего не знает.
13
В первые часы после обнаружения тела Рамона Эганьи в комиссариат в Деусто поступили сотни звонков. Люди следили за новостями с неподдельным волнением и при малейшем подозрении обращались в полицию, чтобы сообщить о подозрительном человеке или автомобиле. А это убийца, который ищет новую жертву?
Страх охватил сердца жителей Бильбао, и, как это часто бывает, ему на смену вскоре пришли ярость и гнев. Возмущенные граждане требовали от политиков гарантий безопасности и немедленной поимки «маньяка из Олабеаги».
К сожалению, средства массовой информации не предприняли ничего, чтобы успокоить волнения: наоборот, они лишь подогревали общественный страх, гнев и негодование, способствуя стремительному распространению паники по всему городу.
Этаж уголовного отдела пустовал. Кабинеты и рабочие столы – заброшены. Приказ был ясен: перевернуть каждый камень, заглянуть в каждый угол, работать без устали, пока убийца не окажется за решеткой.
Андер широкими шагами прошел по безлюдному коридору и направился в переговорную. Четвертая группа все утро допрашивала друзей Лусии Аррикибар – девушки, номер дела которой нашли рядом с телом прокурора.
Когда инспектор вошел, Альдай сдувал челку со лба, одновременно отвечая на звонок и записывая что-то в блокноте в клеточку. Там уже почти не осталось чистых страниц.
– Альдай, – приветственно кивнул ему Креспо.
– Шеф, ну и дурдом сегодня, – пожаловался юноша, кладя трубку.
– Много звонков?
– Да, телефон не умолкает. В основном любопытствующие да пара журналистов, пытавшихся выяснить, что нам известно. Пока ничего стоящего. – Микель постучал ручкой по блокноту.
Андер обеспокоенно поджал губы и сел рядом с коллегой.
– Есть новости из Дворца правосудия?
Накануне Мирен рассказала ему об инциденте с Кончи – женщиной, на которую напали в ее же квартире, чтобы похитить пропуск в здание суда. Андер заехал туда и выяснил, что в пятницу действительно приходил мужчина-уборщик, якобы присланный компанией на замену Кончи. По всей видимости, у женщины в последний момент возникли неотложные дела. Охрана не заподозрила ничего странного в еле ходившем пожилом человеке. Заметили только, что он волочил правую ногу, словно парализованную, и начинал кашлять при малейшем усилии.
– В пятницу камеры во дворце не работали, – сказал Альдай с недоумением, которому инспектор поручил просмотреть записи.
– Как такое возможно? – спросил Креспо.
– Охрана говорит, что сообщили о неисправности несколько недель назад. Однако компания, отвечающая за техническое обслуживание системы видеонаблюдения, до сих пор не устранила проблему, – пояснил юноша. – В общем, никаких записей у нас нет.
Глаза Андера загорелись яростью. Н9 действовал с поразительной решимостью и хладнокровием. Описание, предоставленное сотрудниками службы безопасности суда, оказалось бесполезным, как и информация, которую пришедшая в себя Кончи сообщила агентам. У инспектора не оставалось ни малейших сомнений, что убийца действовал в маскировке и гриме: в этот раз он изображал хромого и беспомощного старика. Но этот старик сначала похитил, а затем убил прокурора Рамона Эганью.
Профиль убийцы все больше соответствовал личности Эктора Веласкеса. Тот ведь был профессиональным актером до того, как совершил преступление, лишив жизни собственную жену и дочерей.
– У нас нет его фотографии, но это не значит, что мы не начинаем лучше понимать Н9, – сказал Андер, пытаясь ухватиться хоть за какую-то соломинку. – Мы изучили его modus operandi [21]. Доктор Гамбоа подтвердил, что он одурманивает своих жертв, а затем похищает и увозит в конспиративную квартиру, уже не встречая никакого сопротивления. Там он совершает свои зверства и затем перевозит тела в какое-то место, где воспроизводит сцены из книги.
– Думаете, он выбирает его заранее или действует случайно? – спросил Альдай.
– Для H9 не существует случайностей. Каждое его действие – идеально вписывающийся в тщательно продуманную и исполненную хореографию шаг. Мы должны быть начеку и не позволить течению утянуть нас за собой. Сейчас в это трудно поверить, но мы с каждым днем все ближе к нему.
– Нашли голову Рамона Эганьи? – спросил молодой агент.
Андер покачал головой.
– Ее нет ни в парке, ни у него дома. Скорее всего, она у убийцы.
Инспектор пристально посмотрел на подчиненного. У него в сознании всплыл вопрос, до этого погребенный под обрушившиеся за последние часы новости.
– Кстати, Альдай, как продвигается расследование в отношении сотрудников, имеющих доступ к делам пропавших без вести?
Молодой человек тяжело вздохнул.
– Боюсь, мы зашли в тупик. Нашими силами просто невозможно проверить всех агентов, родственников и их близких.
Андер нахмурился. Как бы ему ни было досадно это признавать, парень был прав. Текущие события поглощали все ресурсы группы. Нужно было действовать соответственно.
– Хорошо. Отложи это дело и жди дальнейших указаний.
– Спасибо, сеньор, – облегченно вздохнул Микель.
Дверь открылась, и вошел Гардеасабаль с раскрытым блокнотом в руке.
– Прости за опоздание, шеф, но, кажется, у нас есть кое-что важное по поводу девушек.
Его лоб и макушка, выбритые наголо, блестели от пота. Мощные челюсти напряженно сжимались, будто пытались понять, какая из них сильнее. Мужчина нервничал.
– Выкладывай, Гарде. – Андер выпрямился в кресле.
– Полчаса назад я разговаривал с Сарой Гонсалес, одной из лучших подруг Лусии Аррикибар. После нескольких стандартных вопросов она призналась, что была одна вещь, которую Лусия могла доверить только ей. Девушка была беременна.
На несколько секунд в комнате воцарилась тишина. Инспектор сцепил пальцы в замок и уперся в них носом.
– Она планировала оставить ребенка?
– Нет, конечно. Сара говорит, что подруга хотела сделать аборт.
– Они же были незаконны в тысяча девятьсот девяносто седьмом году, – напомнил Альдай.
Гардеасабаль перелистнул несколько страниц блокнота и с торжествующим видом указал на абзац, написанный неразборчивым почерком.
– Аборт разрешался в трех случаях: после изнасилования, при обнаружении серьезных пороков развития плода или в случае угрозы жизни или здоровью матери.
– Беременность Лусии подпадала под какой-то из этих критериев? – поинтересовался Андер.
– Нет. Это была добровольная