– Рада видеть вас обоих.
– А вы не часто появляетесь на салонах, – промурлыкал Николас. Звучало почти мило, если бы Айден не знал, что за этим скрывается зверь, готовый к атаке. Когда Фелиция подала руку, Николас улыбнулся так, будто собирался её откусить, а не поцеловать. – Внезапно увлеклись искусством, леди Стэнхоуп?
– Я бы хотела поговорить с вами.
Что значило, она пришла сюда ради неформальной беседы вне стен замка. Айден кивнул, но бросил «позже», понимая, что пока к нему приковано слишком много внимания. Да и хотелось сначала побеседовать с Чарли Стоуксом.
Кристиан пришёл вместе с леди Нэлл Дрейк в светло-голубом платье и с тугими кудряшками русых волос. Она жила в соседнем с его особняке, увязывалась с ним и, как подозревал Айден, надеялась на ухаживания, а Кристиан стойко делал вид, что ничего не замечает.
Но с жеманной леди Нэлл случайно оказался Айден, когда сумел улизнуть в дальний угол и устроиться на диване среди подушек. Николас сделал круг почёта по залу и тоже сел рядом, потягивая что-то, что уже не было вином, но совершенно точно было алкоголем.
Нэлл Дрейк развлекала Айдена светской беседой о погоде, церемонии Безликого и о чём-то ещё. То есть она наверняка думала, что развлекала, но Айден слушал вполуха и иногда кивал. Как он надеялся, хотя бы в нужные моменты.
– Лорд Харгроув! – Нэлл, видимо, решила, что тот будет разговорчивее Айдена. – Вы почитаете сегодня стихи?
– Надеюсь, что нет, – отозвался Николас.
Зажмурившись, он попробовал нечто, налитое в его странный бокал конусовидной формы, расширяющейся кверху. Судя по тёмно-зелёному цвету, абсент.
– Почему нет? – расстроилась Нэлл.
– Здесь собралось так много поэтов и литераторов, что я бы лучше послушал кого-то из них.
– А я бы послушала ваши стихи, они мне нравятся. И я не видела в салонах вас вдвоём! Кронпринц и его Бойцовый пёс. О вас ходит много рассказов.
– Да? – спросил Николас, ничуть не интересуясь. – Что говорят?
– В Академии вы едва не утонули, и его величество вытащил вас из воды.
Нэлл уставилась на Айдена, и тот нехотя кивнул:
– В общем и целом правда.
– Как здорово! А вы бы вытащили меня, ваше высочество?
– Нет.
От такого хлёсткого ответа Нэлл отшатнулась, а Николас издал странный звук, больше всего походивший на хрюканье, но, как подозревал Айден, друг старался не рассмеяться и чуть не пролил абсент.
– Он имеет в виду, что вытащил из-за связи, – великодушно пояснил Николас. – Если бы у нашего принца была возможность спасти такую очаровательную леди, как вы, он бы точно это сделал!
Зардевшись, Нэлл проглотила бессовестную лесть, но всё-таки постаралась как можно быстрее оставить их общество. Оставшись вдвоём с Николасом, Айден расслабился и откинулся на мягкой софе:
– Она верит в ту чушь, что несёт?
– Айдз, она с тобой флиртовала, бесчувственный ты чурбан!
Подняв голову, Айден глянул с недоверием, но Николас хоть и веселился, но не шутил.
– Флиртовала? – протянул Айден.
– Согласен, в лоб, но да, это флирт. Бездна! Теперь я понимаю, почему ты не женат. Ты не разбираешься в женщинах.
– А ты?
– Я не женат, потому что разбираюсь слишком хорошо.
Айден не стал уточнять, что крутить романы, забывая имена девушек – не совсем то же самое, что разбираться.
Перед ними стоял низкий чайный столик, где художественно разложили обточенные морем коряги. Смотрелось на удивление красиво, особенно со стеклянным сосудом посредине. То ли конфетница на ножке, то ли ваза с крышкой, но внутри клубился туман, а сверху висела россыпь бус с камнями.
– Зачарованная штука, – сообщил Николас. – Не знаю, как такую делают, называется туманная ваза. Надо спросить у Кейна и тоже зачаровать! В твоём кабинете будет отлично смотреться.
– В нём будет отлично смотреться пресс-папье с чарами, чтобы собирать и держать бумаги. Ты мне уже месяц обещаешь его зачаровать.
– Фу, Айдз, это же скука смертная. Давай лучше туманную вазу сделаем.
– Сначала пресс-папье.
Закатив глаза, Николас что-то проворчал. Он обожал то, что называлось магическим искусством, чары обычно бессмысленные, но позволявшие добиваться интересных эффектов. Как вот этот туман в вазе или декорации театра, меняющие цвета.
– Туманы – зыбкие души мира! – возвестил Николас.
– Ты пьян?
– Это из стихотворения Раттер-Кристи. Жаль, он у леди Кассандры не появляется.
Эллиот Раттер-Кристи был любимым поэтом Николаса со времён Академии. Мрачный романтик, говоривший о тьме так красиво, что становилось почти больно. Айдену пришлось слушать его многочисленные стихи, а позже в столице Николас познакомился с Раттер-Кристи на одном из салонов. Поэт обычно бывал у леди Уэлтер, считавшейся его покровительницей, хотя в последнее время делал выбор в пользу жены и детей, редко появляясь в свете. Но он по-прежнему писал, его новые сборники стихов пользовались бешеной популярностью, а образ затворника играл на руку.
Так и не допив абсент, Николас подскочил с ним и ткнул пальцем в угол комнаты:
– Пошли! Покажу достижение не магии, а науки. Тебе точно понравится.
Выбора особо не было, и Айден поплёлся за Николасом к стоявшей в углу конструкции. Послушно усевшись на сиденье, Айден наклонился, чтобы смотреть в специальное окошко.
Одной рукой продолжая держать абсент, другой Николас начал вращать ручку. Что происходило, Айден не совсем понимал, но конструкция перед его глазами задвигалась, и лента с прорезями внезапно слилась в единое изображение танцующей балерины.
Удивлённый возглас Айден не сдержал, а Николас заявил:
– Я же говорил! Это стробоскоп.
Выпрямившись, Айден спросил:
– Кто его придумал?
– Один художник с математическим складом ума. Он сейчас работает в Научном обществе, спроси у Лорены.
Ещё некоторое время Айден смотрел на танцующую балерину, потом изображения запустили ещё раз, и снова это выглядело прекрасно. Ожившая картинка!
– Маги уже прикидывают, как усовершенствовать машину, – поделился Николас. – Они какие-то сложные чары разрабатывают.
К вящему сожалению Айдена, обсудить не успели, потому что рядом возникла Ида Харт. Её семья владела больницами и обширной сетью аптек, а единственной дочери позволялось буквально всё. Она училась в Обсидиановой академии на том же курсе, что и Айден с Николасом, ходила на все вечеринки и попробовала, кажется, всё, что предлагало современное общество.
Она одной из первых отрезала волосы в Академии и щеголяла короткой причёской, сейчас светлые локоны уже отросли и были убраны в модные нынче косы. А под правым глазом Иды красовалась тёмная слеза, то ли нарисованная углём, то ли вправду выведенная иглой и чернилами.
Замуж она не торопилась. Пусть её род не был приближённым ко двору и не мог