– Зачарование в паре – это укрытие. Но идеальная связка – возвращение домой.
Она затянулась привычно, не в первый раз закуривая. Искоса посмотрела на Николаса и спросила:
– Ты знаком с силой Стэнхоупов?
Впрочем, ответить не дала, вокруг них тут же вспыхнули искры света. Резкие, яркие и почти ослепляющие. Они взвились от пола, окутывая фигуры Фелиции и Николаса. Осколки света походили на крупные снежинки, падавшие не вниз, а вверх.
Часть из них прошлась по Николасу, по его рукам, и он хихикнул:
– Щекотно.
Искры света тут же погасли, а на лице Фелиции читалось откровенное изумление.
– Ты не боишься, – сказала она, и это не звучало вопросом.
– А надо бояться? На светлячков похоже. Красиво.
Конечно, Николас бравировал. Он понимал, почему магии Древних семей опасались, да и было чего опасаться! Сила восхитила, но показывать этого Фелиции он не хотел. А вот пугать точно не пугала. Хотя наверняка, если бы Фелиция пожелала, искры прожгли тело насквозь.
Николас вспомнил дознавательский мундир. В него была вшита пара артефактов, он бы посмотрел, как их чары отреагируют на магию Стэнхоупов. Но тогда Николас бы выглядел скучно-официально и не смог надеть чудесный платок. Он ни о чём не жалел.
Взяв себя в руки, Фелиция качнула головой:
– Принц часто показывает тени? Я думала, у Китобоен вы специально устроили представление.
– Нет, мы всегда такие.
Не рассказывать же ей, что он обожает тени Айдена, такие уютные, как одеяло. Айден до сих пор удивлялся.
Его тоже в Академии поразило, что Николас не боялся. А тот не понимал, чего такого? С первого зачарования с Айденом Николас знал, что принц не желает причинить ему вред. Точно не намеренно. Никогда не причинит. Его тени защитят, скроют и укутают, если потребуется.
Как крылья птицы.
Как крылья ворона.
Окончательно взяв себя в руки, Фелиция снова затянулась. Решила продолжить разговор, теперь перейдя к важному:
– Меня волнуют эти убийства.
Видимо, она про потрошение и запретную магию. Хотя слова Фелиция произнесла ровным тоном, и Николас затруднялся сказать, что именно и каким образом её волновало. От ехидства он не удержался:
– Мешают торговле?
– Синдикат развернулся по всей империи, проблемы отдельно взятого города не важны.
– Даже гниль?
Едва заметно Фелиция поморщилась, и Николас понял, что попал в точку:
– Поэтому и убийства волнуют?
– Мы не знаем, какую запретную магию творят, и чем она обернётся.
– Точно. А вот побочный эффект в виде гнили нагляден. И если болезнь начнёт распространяться, это совершенно точно плохо повлияет на торговлю.
Фелиция молчала, равнодушно смотря перед собой, и бросила:
– А я-то думала, ты не участвуешь в придворной жизни, потому что недостаточно умён для интриг.
– Псы – сообразительные существа.
– Я больше люблю кошек.
– Потому что ловят крыс?
– Потому что гуляют сами по себе.
Николас не сомневался, что Фелиция похожа на кошку. Она казалась независимой, сильной, но утверждали, что двойняшки и близнецы близки друг другу, а тут ещё разговоры о магии.
– Кошки так ведут себя, пока не найдут достойного их внимания человека, – заметил Николас. – Пока не будет идеальной связки. Ты ведь точно верна брату. А чего хочет он?
Может быть, использовать запретную магию, уничтожить поэтическое общество во главе с принцем Равенскортом и занять трон? Фелиция могла и не знать. Или знать и участвовать. Или покрывать брата.
Её волновали убийства. Но вдруг из-за того, что за ними стоит её брат?
– Я хочу встретиться с Элиасом, – сказал Николас.
– Пошли официальный запрос.
Что значило, Элиас его точно отклонит, и Николас не сможет поговорить с ним через Управление как дознаватель. Можно попытаться как лорд Харгроув, но пока непонятно, о чём с ним беседовать. Лорд Стэнхоуп, а не вы ли промышляете запретной магией, не вы ли виноваты, что у нас гора трупов и чума в городе?
Выпрямившись, Фелиция потушила сигарету в пепельнице и посмотрела на Николаса:
– Передай Айдену, что глава Синдиката хочет с ним встретиться. Завтра.
– Лорд Мюррей? Он же известный затворник.
– Да, он и со мной общается письмами. Но с принцем желает встретиться. Без огласки, поэтому послал меня. Это я и хотела передать Айдену.
– Его высочеству.
Фелиция тонко улыбнулась, её глаза казались невероятно голубыми, и Николас подумал, что это чары.
– Твой отец наверняка гордится тобой? – спросила Фелиция. – Ты ведь добился всего, чего он мог бы желать от сына. Дознаватель, станешь главой Управления, ещё и лучший друг принца, его верный пёс.
– Не думаю, что это твоё дело, – грубовато ответил Николас.
И тут же понял, что совершил ошибку. Нельзя показывать Фелиции, что её слова его хоть как-то задели. Но она поняла. В конце концов, о том, что Николас предпочитает не общаться с отцом, знали все.
– Завтра лорд Мюррей будет ждать его высочество.
Дверь Фелиция открыла и вышла не обернувшись. Оставшись в одиночестве, Николас позволил себе расслабить плечи. Он потёр шею, ворча ругательства, но не зная толком, костерит Фелицию или самого себя за излишнюю реакцию.
Отец не стал бы им гордиться, если б Николас достал Луну с неба. Потому что и это он бы сделал недостаточно хорошо. Мать Николаса умерла при его рождении, как говорили, обменяв собственную жизнь на жизнь сына у Безликого, когда ей предсказали, что сын умрёт. Николас выжил, а его мать нет. И в детстве он часто думал, что лучше бы было наоборот.
Лорд Лоуренс Харгроув относился к наследнику как к необходимости, детей не любил и лучшим воспитательным методом считал силу. У него была специальная трость с костяным набалдашником, он брал её в исключительных случаях и использовал для наказания. Сначала постукивал ею по полу, и в детстве один звук вызывал у Николаса оторопь и страх.
Когда он подрос, понял, что стандартам отца не будет соответствовать, и перестал пытаться.
Гордиться!
Отец постарался, чтобы принца поселили в Академии с Николасом. Планировал, чтобы сын подружился с принцем ради высокого положения и участвовал в политике.
Хуже всего, так и вышло. Но ни разу в жизни Николас не пытался втереться к кому-то в доверие или получить таким образом выгоду. Они с Айденом подружились. В глубине души Николас понимал, что его нежелание лезть в политику во многом связано и с отцом, наоборот, очень этого хотевшим.
– Проклятье, – буркнул Николас и достал ещё одну сигарету.
От размышлений его отвлекла снова открываемая дверь, но вошёл Айден вместе с Чарли Стоуксом.
Высокий, широкоплечий, около тридцати, со щетиной на лице и капелькой металла в брови. Одет небрежно, словно старался повязать шейный платок, но всё равно не умел.