– Тоннели, Николас.
– Да, да. В конце жизни Уильямсон нанял кучу людей. Кин-Кардин тогда стремительно разрастался, крестьяне охотно тянулись в столицу, а работы на производствах хватало не всем. Уильямсон заставил их копать. Сначала под своим домом, потом расширил. Вся прелесть в том, что тоннели были такими же хаотичными, как и дома. Пути оканчивались тупиками, огромные залы предназначались непонятно для чего, ходы переплетались, внезапные арки и случайные украшения, пустоты, куда невозможно попасть живому человеку… Уильямсон умер от лёгочной болезни, когда ему было лет семьдесят, детей у него не было. Тогда и обнаружили истинные масштабы тоннелей.
Николас перевёл дыхание. Его восхищала история безумного строителя, а те ходы, по которым шагали сейчас, хоть и не выводили в таинственные исполинские залы, но и не упирались в тупики и не обрывались шахтами. Нужно уметь видеть плюсы.
– А зачем он их строил? – негромко спросил Айден.
– О, в этом вся прелесть! Никто не знает. Говорили, ему девица из бродячего народа каэ-ли-мар нагадала, что он будет жить, пока строит. Интересно, что Уильямсон правда перестал за пару месяцев до смерти.
– Ему было семьдесят, и он был болен.
– Зануда. Но эта версия всё равно не объясняет хаотичности или зачем понадобились проходы и полости под землёй. Поэтому мне нравится теория, что таким образом Уильямсон хотел обмануть Безликого. Был уверен, что бог не найдёт его, запутается в ходах и не сможет забрать.
– Или он был безумен.
– Одно не исключает другого, – заметил Николас. – Ещё, конечно, утверждали, Уильямсон боялся конца мира и считал, что Мархарийская империя сгинет, как Кальтона. Он все эти Китобойни не одобрял и верил в древние суеверия о левиафане, дескать, он проснётся и уничтожит мир. Вот и планировал прятаться под землёй. Кто-то же был уверен, что Уильямсон занимается запретной магией. Но когда тоннели обнаружили после его смерти, дознаватели не нашли ни следа чар.
Снова остановившись на перекрёстке, Николас дождался сигнала от Айдена. На этот раз прямо. Идти приходилось медленно, боясь споткнуться о камни на полу или пропустить угрозу.
– Есть ещё версия, тебе понравится, – заявил Николас. – Кин-Кардин тогда строился, всем нужен был камень, вот Уильямсон втихую и добывал его прямо тут, где отличный песчаник. И продавал тем, кто строил заводы. Деньги из воздуха! Из земли точнее.
– Но почему карт нет, если тоннели изучались?
– Да кто разберётся в этом лабиринте! – ответил Николас. – Тоннели не строились ради пользования, как и дома. Почти все обрушились, часть затопило. Несколько включили в канализационную сеть. Похоже, наши преступники случайно нашли тоннель или знали о нём. Они прорубили люк, но сам-то ход старый.
Айден усмехнулся:
– Сколько же в тебе историй…
– Я состою из историй! Из историй и шоколада.
И невнимательности, потому что стоило отвлечься и задрать нос, как Николас споткнулся о камни и чуть не растянулся в тоннеле. Успел ухватиться за стену.
– Если ты здесь расшибёшься, – проворчал Айден, – я тебя обратно не вытяну.
– Ой, тени призовёшь.
– Я серьёзно.
– А я чую по связи, что нет.
Вздохнув, Айден подтолкнул Николаса в спину. При всём восторге от тоннелей задерживаться тут Николас не хотел, да и чары света скоро исчерпаются, поэтому он бодро зашагал вперёд, не забывая посматривать под ноги. А то будет нелепая травма!
Проход шёл прямо, Айден двигался почти бесшумно, и всё равно Николас спиной ощущал его. В полутёмном тоннеле, не видя лица Айдена и сосредоточившись на дороге, Николас мог без смущения негромко сказать:
– Это опасно, Айдз. Наша связка опасна для тебя.
Айден отвечать не стал, но не потому, что соглашался, а потому, что сердито отмахнулся и не желал продолжать тему. Это Николас чуял хорошо. Он размышлял и раньше, особенно когда рассказывали очередную удивительную историю о крепкой связке – и о том, как сильно отражалось на одном то, что влияло на второго.
После того как Николас близко подошёл к гнили, он задумался. И сейчас не стал молчать:
– Ты знаешь, что больные чумой могут утянуть второго из связки?
В ответ звучало лишь молчание, и эмоции Айдена Николас тоже не до конца понимал. Наконец, тот сказал:
– Знаю.
Об этом не говорили много, но Лорена подтвердила, что изначально болезни никак не резонировали с чарами, наоборот, лекари мечтали создать чары, побеждавшие болезни.
Но чума, появившаяся из-за запретной магии, была иной. Гниль передавалась в том числе через прикосновения, стоило тронуть заражённого, и ты почти наверняка болен сам, особенно при высоком уровне магии.
При зачаровании двое тесно объединены магией. Вся суть связок в переплетении сил. Особенно если связка идеальная. Когда один умирает, он не может забрать второго, если тот сам не решит последовать к Безликому. С гнилью всё иначе.
– При болезни обоих, – сухо сказал Айден. – Тогда при смерти один из связки, скорее всего, заберёт и второго. Но необходимо болеть вдвоём.
– Это возможно.
Айден вздохнул. Как показалось Николасу, устало. Принц хотел возразить, да и Николас осознавал, что слова звучат нелепо. Если они оба заболеют чумой, шансов на выживание будет немного, и связка тут ни при чём.
Николас был готов признать, что он не прав. Не отнекиваться, что всего лишь боялся. И на самом деле история с возможным заражением испугала гораздо больше, чем он ожидал. Дознавателем Николас имел дело и с преступниками, и с запретной магией, но знал, как с ними справляться, верил в свою работу.
Он не знал, что делать с гнилью. Или любой другой болезнью. Он и лёгочную отрицал до последнего, потому что иначе это значило признать собственную слабость, снова не иметь возможности что-то сделать, сражаться. Стать обузой.
Только когда Николас сидел рядом с Линдгреном, ожидая результаты анализа, видел в соседней комнате Айдена, Лидию и Майлза, его поразил совсем другой страх, он разобрался в нём позже, пока ездил по припортовым районам, отыскивая место из видений Чарли Стоукса.
Он боялся, что его слабость навредит другим. Потянет за собой неприятности для близких ему людей, расстроит их или нарушит планы. Он должен быть идеальным, иначе как они будут любить его?
– Ник…
По связи ощущалось смятение Айдена, и Николас торопливо отстранился, поставил блок, он никак не думал произносить всё вслух, слишком глупо. Понадеялся, что Айден не начнёт ничего выпытывать, а то подобные разговоры Николас не способен вести и в полутёмном тоннеле спиной к собеседнику.
Айден сказал другое:
– Ты же ощутил, что было у меня в голове на заводе?
Несколько долгих мгновений потребовалось Николасу, чтобы понять, о чём говорит