Николас обратил внимание, Дэвиан не возразил и дипломатично избежал ответа, что всё не так. Но ещё он не закончил про семью, хотя Николас уже догадался:
– И то зелье… оно лишает способности иметь детей?
– Да, – ответил Дэвиан. – Обряд проходят те, кто покидает общину.
– Но есть ведь леди, которые тоже не могут или не хотят, это не повод не жениться…
– Было бы несправедливо обрекать леди на брак с человеком, не способным её полюбить.
– Почему… о! У тебя была возлюбленная, и вы не могли быть вместе?
– Безликая.
Николас помолчал. Хлопнул пару раз глазами. Всерьёз подумал, не ослышался ли он. Или, может, притаившаяся головная боль так влияет? Он понял не так?
Видимо, долгое молчание для Николаса было уж слишком нетипичным, потому что Дэвиан глянул на него почти с любопытством и задал вопрос:
– Ты же веришь в призраков?
Вспомнив Обсидиановую академию, Николас кивнул. Пусть он ни единого призрака за всю жизнь не видел, но не сомневался, что они существуют.
– Тогда почему ты не веришь, что боги могут ходить среди людей?
– Я этого не говорил, – Николас запнулся. – Подожди, ты имеешь в виду в прямом смысле? Не образно?
– В самом прямом. Возможно, боги – такие же сущности, как призраки. Или напоенные магией творения. Наверняка в Кальтоне знали об этом больше, может, они и создали нынешних богов.
Такие мысли приходили Николасу в голову. Он знал, что с магией в их мире не так всё просто. Она естественна, она пронизывает людей, предметы, воздух, но магия Древних семей сильно связана с другими планами бытия. Сейчас эти знания утрачены, но Николас видел силу Айдена, знал, что́ тот может. Ещё в Академии сталкивался с существами иного пространства, походящими на тени Равенскортов.
Возможно, умения и знания в Кальтонской империи позволили взять магию из иных миров и заставить служить себе, пустить по собственным венам. Наверняка это и привело к таинственной гибели целой страны.
Боги тоже могли быть созданы. Или призваны. И оставлены в мире, когда Кальтона исчезла.
– Кочевники вали-арис верят в богиню Энри, матерь-небо. Считается, если конь несётся достаточно быстро, то можно краем глаза увидеть её силуэт, он летит рядом с тобой. Или её сына Эрнана. Он обожает лошадей и скачку, благоволит скотоводам. Святилища стояли в Ахтаране, но, как ты понимаешь, Адриан Равенскорт принёс и своего покровителя, Безликого. Снадобье, которое пили члены общины, изготавливали вместе со жрицами храма, и каждая наша жизнь тоже посвящена Безликому. Потому что нам сложнее умереть. А значит, бог смерти присматривает за нами.
– Или богиня, – пробормотал Николас.
– Да. Безликий может являться в любом облике, и однажды ко мне пришла женщина. Она напомнила, что мы посвящены Безликой и обещаны ей. После смерти станем её верными воинами. Она продолжала являться вечерами. Советовала, направляла, беседовала. Оставалась на ночь.
– А потом?
– Она до сих пор приходит, но редко. Не отвечает, если начинаю расспрашивать о ней, но говорит, что и есть Безликая, и я один из смертных, кто ей интересен.
– Почему?
– Как оказалось, ей интересны многие. Поэтому она часто отвечает на молитвы, легко принимает сделки по обмену одной жизни на другую. Говорит, что мы, люди, любопытны.
Невольно по спине Николаса пробежала дрожь. Если бы он писал стихи о богине и попытался изобразить её отношение к людям, он бы тоже выбрал что-то вроде слова «любопытно».
– И какая она? – тихо спросил Николас.
– Бескомпромиссная, всепоглощающая. Как сама смерть. Она говорит, что не вмешивается в человеческие жизни, и в мою не станет, или в жизни принцев. Но я давно её не видел, несколько лет.
– Это странно.
– Да, и ты не обязан мне верить. Иногда я сам сомневаюсь, что она существует. Порой думаю, это некий дух, а настоящей Безликой плевать на нас, людей.
– И она против, чтобы у тебя была жена?
– Наоборот. Но я считал, что моё детство и то зелье определили судьбу и долг. Я защищаю интересы принцев, один из них однажды станет императором. И это стабильность. Империи не нужны потрясения, подобные тому, что произошли во времена Люциуса и Морвены, когда они творили запретную магию, а наследник Стэнхоупов умер, и некому было занять трон.
– Я думал, Равенскорты его захватили, – хмыкнул Николас.
– Это ставит их в положение силы. Но если бы они этого не сделали, империя раскололась на части.
Вот почему Николас не годился для политики: ему трудно понимать разные стороны одного вопроса. Равенскорты выглядели захватчиками трона, объявившими его своим по праву силы. Ведь кто мог противостоять теням Древней семьи? А могли быть и спасителями империи, взявшими на себя необходимую роль, чтобы государство не распалось, не погрязло в гражданской войне.
Возможно, в первых Равенскортах, вошедших на трон, было понемногу и того и другого.
– Я соблюдаю интересы принцев, – повторил Дэвиан. – Ради империи. Хотя признаюсь, что никогда не воспринимал их только как принцев. Но именно ты напомнил мне, что я не просто юрист, защитник короны или тот, кто обещан Безликой.
– Я?
– Айден попросил представлять твои интересы, ты был важен для него, стал его другом, колдовал с ним в связке, заменил брата. Ты был одиноким, но не просил ничьего покровительства.
И всё-таки нуждался в нём. Дэвиан не сказал, возможно, не подразумевал и попросту увидел в Николасе кого-то, похожего на самого себя. Но Николас не отрицал, что нуждался не в юридических услугах, а в том, кто был старше и мог показать пример, который Николас счёл бы достойным.
Но возможно, и самому Дэвиану хотелось большего, чем быть орудием. Хотелось чего-то более личного.
– Спасибо, – пробормотал Николас.
Надеясь, что одним словом передаст всю ту бурю чувств, бушевавшую внутри. Что Дэвиан поймёт невысказанное. И надеялся, что Дэвиан в нём не разочаруется.
Поднявшись, Дэвиан снова взял кочергу и поворошил угли камина, заставляя их разгореться ярче. Большие часы, стоявшие рядом, отсчитывали время до обеда, оставалось совсем немного.
– Айдена хотят женить на Фелиции Стэнхоуп, – неожиданно сказал Дэвиан.
Николас аж приподнялся на кресле, с него мигом слетела сонливость:
– В смысле?
– Среди советников ходят такие мысли, хотя никто официально не предложил. Насколько я знаю, Фелиция не знает об этих разговорах и вряд ли обрадуется.
– Айден тоже.
– Но их союз объединит Равенскортов и Стэнхоупов, их дети унаследуют трон, и на несколько поколений это положит конец разговорам о том, что Стэнхоупам стоит восстановить свою власть и вернуть корону. Таких разговоров мало, это измена… но отрицать их существование глупо.
– Ну пусть расскажут об этом Айдену или