За последние несколько сменниц дела определенно пошли на лад. Недавно она покорилась тяге телефонного зеркала с безрассудством, в котором долго себе отказывала. Пока ее отряды неслись на юго-запад, она проникла сквозь тьму в глубине собственных зрачков и полетела в потоке эфира, воспарила над светом и тьмой. Она видела, словно ястреб, обозревающий свои охотничьи угодья, как все конфликты и коллизии в Европе и Фуле вынуждали узел английских надежд и предрассудков затягиваться все туже, пока это не привело к войне. Нити извивались по всей стране, как наполненные кровью вены, однако ядро, сердцевина, бездонный зрачок, средоточие ждало ее внутри облачного, грозового столпа Инверкомба.
Она знала, что люди, которые пока еще выполняли приказы, балансировали на грани мятежа. Лишь тот факт, что этот неистовый натиск приковал их к ней неразрывными узами, завел их так далеко. А еще дурацкое уважение к титулам и иерархии, которым даже сейчас было пропитано все связанное с гильдиями. В последние сменницы по настоянию Элис все важные вопросы решались по телефону – она не хотела лишний раз напрягаться из-за встреч лицом к лицу. Люди в любом случае способны увидеть перед собой лишь хаотичное скопление допущений, вранья, игры света и тени. Только Элис могла узреть истину, и та лежала далеко за зеркалом, в бездонной глубине ее зрачков.
Стоило признать, заброшенный Айнфель вызвал легкое разочарование, ведь она ждала новой встречи с теми бледными, потерянными существами, которых Сайлус однажды назвал Осененными, – теперь казалось, что у нее с ними есть нечто общее. Впрочем, если вдуматься, все складывалось логично: ее войска в последнее время продвигались по следам какого-то шествия оборванцев, и это подтверждалось вонью дыма и нечистот, сожженными разграбленными домами, нацарапанными на стенах надписями «МЭРИОН». Оборванцы тоже пошли дальше. Для них, как и для нее, унылые руины Айнфеля оказались всего лишь перевалочным пунктом. Целью был Инверкомб.
Облачив стареющее тело, с которым намеревалась вскоре расстаться, в любимый с недавних пор плащ с капюшоном, Элис вышла на поляну в лесу, изукрашенную всевозможной ерундой. Сама она воспринимала обстановку как нечто само собой разумеющееся, а вот встревоженные вооруженные мужчины, идущие следом, были растеряны и потрясены. Кто-то воздвиг посреди поляны курган, который она велела раскопать. Осклизлые останки, покрытые саваном из кишащих насекомых, потревожили ее память. Так или иначе, у Элис появилась куда более приемлемая альтернатива переносной телефонной будке, которую притащили в такую даль, – на самом деле, она настояла на обеспечении и защите ведущей на Восток линии связи с максимальной пропускной способностью, хотя с поставками обычного провианта и боеприпасов царил полнейший бардак.
Элис помнила это небольшое кирпичное строение по своему предыдущему визиту в леса Айнфеля. Она приказала установить свою палатку рядом и поверх него, а также вымостить тропинку найденными неподалеку тарелками. Наконец-то обустроившись и оставшись в одиночестве, избавленная от необходимости изображать вельграндмистрис, она включила патефон, установив иглу на сбег [26], и вслушалась в приятное шуршание. Танцуя в такт движениям мерцающего воздуха, изучая и перекладывая усеивающие новое обиталище обожженные трупики, похожие на птичьи, она в конце концов приступила к относительно простому делу – подключению будки к сетям. Эта древняя подстанция была связана лишь с одной точкой, но по мере того, как саперы и телеграфисты разматывали и прокладывали кабели, ведущие на Восток, эта проблема должна была решиться. Впрочем, Инверкомба для начала было более чем достаточно.
Когда зеркало наконец-то прояснилось, Элис не ощутила иных чувств, кроме смеси удивления и грусти по поводу того, что когда-то внешность была предметом ее беспокойства. Сбросив капюшон и стерев остатки макияжа скомканной перчаткой, она пригляделась к своему отражению. Осунувшаяся. Мертвенно-бледная. Больше похожа на труп, который они раскопали снаружи, чем на Элис Мейнелл былых времен. Слегка расслабив некий внутренний нерв – теперь это получалось благодаря волевому усилию и почти абсолютному контролю, – она сделалась совершенно прозрачной. Элис с улыбкой покосилась на свой потрепанный саквояж. Да уж, слишком долго она возилась с кремами и лосьонами, тревожилась из-за очертаний нижней челюсти. Надо было лишь напрячь свою несгибаемую волю, и она сумела бы переделать себя без всех скучных рутин, описанных в блокноте. Пока Элис продолжала разглядывать свое отражение, изможденная полупрозрачная плоть сделалась гладкой и шелковистой. Почти безгубый рот превратился в пухлые, мягкие, алые уста, и легкая улыбка продемонстрировала безупречные зубы, игривый кончик влажного языка. Сногсшибательные скулы. Четко очерченный подбородок, преисполненный лебединого изящества. Волосы не золотистые и не серебристые, а цвета того бесконечно благородного металла, чьими поисками издавна занимались алхимики. Она приспустила плащ. Улыбнулась, коснувшись сияющей ложбинки между идеальными грудями. Да, она была Элис, Элис Мейнелл, и неважно, что вся красота представляла собой иллюзию. Она была трескучим шелестом патефона, песней, вздохом умирающего возлюбленного, и ее глаза, с их темным средоточием красоты, ничуть не изменились. Она рухнула в бездну своих зрачков. Во тьму и то, что лежало за пределами тьмы.
Ах, Инверкомб. Да, Инверкомб. На самом деле, просто удивительно, до чего хорошо все сохранилось. Дымоходы, деревья, окна, угодья. Это место, наделенное силой и загадочностью, всегда взывало к ней, но она, будто глупый Одиссей, привязанный к мачте своих обязанностей, слишком долго игнорировала песнь сирены. Конечно, она воспользовалась Инверкомбом, чтобы устроить Падение, и все-таки слишком долго оставалась вдали, слишком долго опасалась разочаровать олухов, которые ее окружали.
Она следила. Она наблюдала, ждала. Увидела то, о чем давно догадывалась. Со смесью грусти и облегчения узрела в библиотеке окруженное шелестящими страницами, горбатое и изможденное существо, в которое превратился ее бедный сын. Как она и подозревала, Ральф был среди банды оборванцев, которые направились в Инверкомб, чуть опередив армию. Случайные вспышки света и тихие отголоски песни подсказали ей, что в Инверкомбе присутствуют Осененные, явившиеся по причинам, не столь далеким от ее собственных. Когда ослепительно горящее солнце почти опустилось за горизонт, снаружи заполыхал огромный костер. Собравшиеся вокруг него выглядели куда более дикими и опасными, чем те, кто занимался уборкой и готовкой внутри. Среди этих бормочущих чужаков даже попадались нелюди. Один особенно привлек внимание Элис,