Глаза Юаньцзюнь все также были полны печали и жалости.
– У нас много снадобий, мы знаем немало заклинаний, но никто не владеет небесной цитрой и не может исполнить для одержимого «Песнь умиротворения». Остается только ждать помощи. В эту ночь боги Желтых гор не спят, мы готовимся принять еще одного гостя.
– Кто-то придет, чтобы спасти Сун Жуланя? – воодушевилась Хэ Ланфэн. Для нее эти слова стали лучом надежды.
– Я надеюсь. С тех пор, как первые боги обрели полный покой, в трех мирах осталась лишь одна небесная цитра. Владыка Востока может любого избавить от одержимости, кроме себя самого. Только «Песнь умиротворения» способна спасти его.
– Небесная цитра? – наморщила лоб Хэ Ланфэн. – Та, чьи двадцать пять струн так остры, что оставляют раны на ладонях и на сердце? Наверное, лишь великое божество может владеть ею! И оно придет спасти Сун Жуланя?
– Тот, кто смог освоить искусство игры на небесной цитре, связан с Владыкой Востока кровным и духовным родством. Это очень хорошо! Это дарит надежду! Владыка Востока сопротивляется одержимости, значит, не все потеряно. Я побуду здесь, с тобой, Хэ Ланфэн. И ожидание будет не таким мучительным.
Связан кровным и духовным родством? Как она могла забыть?! Демон в алых одеждах владел небесной цитрой сэ! Неужели он придет, чтобы спасти Сун Жуланя? А если и так, то какова цена этого спасения? У всего ведь есть цена…
Хэ Ланфэн подумала о том, что время тянется очень медленно, невероятно медленно… Свет казался ей слишком ярким, а любые звуки – слишком громкими. Лекарство, которое принесла для девушки Госпожа лазоревых облаков, оказалось вязким и сладким. Выпив его, Хэ Ланфэн почувствовала еще большую усталость, но она изо всех сил старалась держать глаза открытыми. Нельзя засыпать! Вдруг она заснет, а Сун Жулань…
Юноша так и лежал, не шевелясь. Время от времени символы сдерживающего заклинания опутывали его, но потом снова отпускали. Хэ Ланфэн видела его лицо – бледное и спокойное. Он сильно осунулся, а черты его лица заострились. Сун Жулань выглядел старше. И несчастнее.
Как же долго длилась эта ночь!
Госпожа лазоревых облаков разжала пальцы Хэ Ланфэн. На ладонях девушки остались следы ногтей.
– Время словно замерло… – шептала мечница. – Словно замерло…
* * *
Все пространство вокруг Сун Жуланя было черно-красным, и он не видел ничего, кроме темной завесы. Тер глаза, но ничего не менялось. Принц не знал, где находится, не мог сказать наверняка, спит он или бодрствует. У него болела голова, а сердце было наполнено яростью. Вот только юноша не мог даже сам себе объяснить, почему так злится.
– Сун Жулань! – услышал он тонкий голосок. Кто-то звал его, но юноша не видел говорившего и не мог узнать его. – Проснись! Ты должен проснуться! Сун Жулань, я не обманывала тебя! Отец-император желает зла тебе и твоим старшим братьям! Это из-за него ты попал в ловушку смертных. Я же… я подвела тебя! Я так хотела помочь, что… Сун Жулань, настало время проснуться! Ты должен бороться с одержимостью! Нельзя сдаваться!
Голос становился все громче и громче, раздражал юношу все сильнее и сильнее. Он пытался прорваться сквозь черно-красную пелену и отыскать источник голоса, заставить его замолчать, но продолжал стоять на месте. Да что же это?! Хотелось зажать уши, но Сун Жулань не мог поднять руки. Что же это?
Вдруг голос смолк, и на его место пришла мелодия, тихая-тихая и такая странная. Каждый новый звук заставлял сердце Сун Жуланя болеть все сильнее и сильнее. Когда боль стала совсем уж невыносимой, юноша распахнул глаза. Яркий свет на мгновение ослепил его, а музыка – не стихла. Сперва он даже не мог пошевелиться: многочисленные нити, сплетения золотых символов, больно сдавили его запястья и лодыжки, опутали шею, оплели все тело. Ярость Сун Жуланя от этого только усилилась, глаза заволокла кровавая пелена. Но тут символы погасли, и он вскочил так резко, что даже не успел понять, как оказался на ногах. Его тело… двигалось само, рвалось куда-то и не повиновалось ему.
Девушка с бледным лицом и длинными темными волосами потянулась к нему, но женщина в бело-золотых одеждах оттащила ее как можно дальше. Губы девушки шевелились, но Сун Жулань не мог разобрать ни слова. В его ушах звучала музыка. Юноша не знал, где находится, и никого не узнавал. Он злился и желал покинуть это место. Сун Жулань не успел подумать, как ноги сами понесли его прочь.
Его окружила чернота ночи, под его ногами возникали темные облака. Он поднялся так высоко в небеса, что вершины гор оказались далеко внизу. Он, точно божество, бродил среди звезд. Музыка с ветром уносилась прочь и манила Сун Жуланя за собой. Он смутно помнил, что был ранен, но на его теле не было повязок. А с каждым вдохом прохладного ночного воздуха юноша чувствовал себя все лучше и лучше. Он силен и свободен! Никто не должен мешать ему, никто не станет его контролировать. Если он пожелает уничтожить мир смертных, то без колебаний сделает это. Если же захочет всех спасти… Темп мелодии ускорился, и Сун Жулань внезапно почувствовал негодование.
Внизу, на скрытой в тени гор поляне, распустились огненные цветы. Музыкант в одеждах цвета крови, скрывавший лицо под красной маской, перебирал струны цитры. И каждое движение его ловких пальцев отзывалось болью в сердце Сун Жуланя. Звук все нарастал и нарастал, и юноше казалось, что вот-вот он ударит в небо, словно столб яркого света, и уничтожит его.
Душа Сун Жуланя пребывала в смятении. Он ощущал и силу, и беспомощность, и глубокое горе, и всепоглощающую ярость. Ему хотелось кричать от печали и боли, и хотелось закрыть уши, только бы не слышать… не слышать эту грустную, пронзительную песнь. С отчаянным криком Сун Жулань призвал Цзинлин и ринулся вниз. Ему не терпелось выплеснуть всю накопившуюся ярость. Кровь шумела в ушах, по лезвию меча бежало красное пламя, и жестокий огонь пылал в глазах.
Взметнулись широкие алые рукава; удар Сун Жуланя – удар, который для другого должен был стать смертельным, не достиг цели. Движения противника были резкими и быстрыми. Сверкнули его пугающие, похожие на тлеющие угли глаза.
– Наконец соизволил явиться. Я уже устал ждать, – проговорил противник строгим тоном. Он двигался так быстро, что глаза Сун Жуланя едва за ним поспевали. Он то исчезал, то снова появлялся, справа и слева. Так быстро… В его руках не было оружия, лишь струны, острые, как