– Какая-то теория заговора получается, – сказал Гардеасабаль, почесывая затылок. – Кому могло быть это выгодно?
– Настоящему убийце.
Андер указал на фотографию Александра Хауреги.
– Его брату?
– Методом исключения да. Предполагается, что в доме, кроме близнецов и жертв, никого не было, – пояснил инспектор. – В отчете по делу Гальего не указано, что Александру проводили тест на кожно-гальваническую реакцию. Хотел бы я спросить у него, почему он принял такое решение.
– Думаю, просто исключил его как подозреваемого, – вмешался Арреги. – Кроме того, у него было признание Лукаса.
– Возможно. Но мне также не хватает понимания роли матери во всей этой драме. Похоже, ее не допрашивали. По крайней мере, записи допроса нет. Уж не знаю, почему Гальего так старался защитить Астрид.
– Астрид Нильссон. – Гардеасабаль взял фотографию женщины из дела. – Красивая, но у нее очень отстраненный, холодный взгляд. Даже когда она смотрит прямо в камеру, кажется, что анализирует объектив. Обратите внимание на уголки ее глаз – ни одной морщины. Эта женщина мало смеялась в своей жизни.
– Точно. Мне от нее тревожно. Еще ее отношения с Эухенио Ларрасабалем и Карлосом Бонапарте… Странные. Астрид вселяет страх, как та дама в красном с ее любимой картины, – вспомнил Арреги.
– Нам нужно глубже изучить ее историю. Альдай, хочу, чтобы ты выяснил как можно больше об Астрид и об Александре, – попросил Андер.
– Что именно искать?
– Любые упоминания об их жизни в Бильбао и о том, что они делали после отъезда из страны.
– Хорошо, сейчас же займусь этим, – сделал заметку юноша.
– Гарде, Арреги, что по «Здоровью Бильбао»?
Педро открыл блокнот и начал листать страницы с конца.
– Существует четкая связь между клиникой и пропавшими девушками, – сказал он наконец. – В этом нет никаких сомнений. Осталось только узнать про Энару.
– Она ходила к дерматологу, – подтвердил Андер. – Мне об этом рассказал отец.
– В таком случае все они были на приеме в день исчезновения. А Нереа Агирре проходила практику в самой клинике.
– Мы также знаем, что Эухенио Ларрасабаль, муж Глории Редондо, посещал онкологическую консультацию Астрид Нильссон, – продолжил Арреги. – Судя по тому, что нам сказал Эскурса, похоже, она излечила неизлечимое.
– Да, впечатляюще. – Андер внезапно почувствовал необходимость углубиться в только что пришедшую на ум идею. – Альдай, прежде чем начнешь разбираться с Астрид и Александром, можешь провести поиск по данным клиники, которые у нас есть?
– Конечно. С какими данными их нужно сопоставить?
– Со всеми, которые упоминаются в деле.
– Хорошо. Ах, чуть не забыл. Вот список – это перечень звонков, сделанных с телефонов, которые мы отслеживаем в «Здоровье Бильбао». Держите.
Документ был разделен по датам и номерам; как и ожидалось, он содержал огромное количество записей. Однако строки, выделенные желтым, привлекли внимание Андера.
– Чей это номер? – спросил он.
– Директора Гальвеса. Три звонка кажутся мне особо значимыми, – пояснил Микель. – Во-первых, они были сделаны сразу после визита Арреги и Гарде.
– А во-вторых?
– Они были сделаны на шведский номер.
Андер снова взглянул на список. Действительно, три международных звонка, сделанных с интервалом в два часа. Первые два длились по пять секунд, и Креспо предположил, что Гальвес попадал на автоответчик. Третий, однако, продлился четыре минуты.
– Сорок шесть – это код Швеции? – спросил он.
– Да.
Инспектор снова сел и уперся локтями в стол, сцепляя руки.
– В этой клинике творится что-то странное. Они дали нам доступ к делам, потому что знали, что мы не найдем ничего напрямую связанного с произошедшим. У меня есть ощущение, что Гальвес знает гораздо больше, чем рассказал вам, Гарде.
– Он мне совсем не понравился, – заметил тот. – У него взгляд как у змеи.
– Гарде, иди-ка в суд и запроси ордер на обыск дома, офиса и любой собственности Гальвеса.
Гардеасабаль и Арреги поспешно покинули встречу. Андер посмотрел на часы: десять утра. Если повезет, к полудню у них уже будет судебный ордер. Стул рядом скрипнул. Это был Икер Артеага, закинувший ногу на ногу.
– Икер, твоя очередь. Что можешь сказать о двух последних убийствах? – сразу перешел к делу инспектор.
Профессор достал «Историю» Геродота, заполненную закладками. Их было много, ярких, пестрых, ни одной бледной. Он вытащил стикер цвета фуксии и раскрыл книгу на нужной странице.
– Убийство в четверг, Альберто Рубио, соответствует пятой книге: Терпсихоре. В ней рассказывается о вторжении персов в Грецию. Геродот описывает, как персидские посланники ходили по городам, через которые должна была пройти их великая армия, и требовали подчинения или, как говорили сами персы, «земли и воды». Когда они добрались до Македонии, принц Александр – не путать с Македонским, который будет править этой страной несколько веков спустя, – решил обманом избавиться от них. Заметив бесстыдное и распутное поведение персов, он и другие македонские солдаты переоделись в женщин, напоили воинов и закололи их спрятанными под одеждой кинжалами.
– И персы не стали мстить? – спросил Андер.
– Они так и не узнали, что случилось с их посланниками. Македонцы уничтожили все следы. Не оставили ни одной зацепки, если позволите мне воспользоваться полицейской терминологией, – пояснил профессора.
– А что записка?
– «Ты положил хлеб в холодную печь», – процитировал Икер. – Эта завуалированная метафора отсылает к некрофильскому импульсу, который побудил Периандра Коринфского осквернить тело своей жены Мелиссы.
– Альберто Рубио совершил то же самое в Андра Мари, – сказал Альдай.
– Вот вам и связь, – кивнул Икер.
– Лукас, должно быть, каким-то образом узнал об этом и не упустил возможности отомстить санитару, – предположил Андер.
– В таком случае позвольте мне не испытывать никакой жалости к покойному. Можно сказать, что несчастный получил по заслугам, – заметил профессор, переходя к следующей закладке. – Игнасио Гальего – шестая жертва, которой, как мы уже знаем, соответствует четвертая книга Геродота: Мельпомена. Геродот подробно описывает в ней персидские экспедиции в Скифию (степи, простирающейся между Украиной и Кавказом) и Ливию. Игнасио зарезали так же, как сыновей Эобазо в одном из рассказов. Эобазо совершил ошибку, которую позже повторит Пифий. Увидев, что трех его сыновей отправляют с Дарием завоевывать Скифию, Эобазо умолял монарха позволить хотя бы его первенцу остаться дома. Дарий сказал, что выполнить такую маленькую просьбу друга ничего не стоит, но он хочет доставить ему удовольствие и оставить всех троих. После