«Блестяще», – подумал он.
– Спокойно, Креспo, со мной тебе оружие не понадобится, – рассмеялся мужчина.
Когда его глаза наконец привыкли к свету, Андер смог разглядеть незваного гостя.
– Директор Лопатеги! – воскликнул он. – Как вы вошли?
– Легко. Видимо, ты так спешил, что не удосужился проверить, запер ли дверь. Она была просто прикрыта.
Креспо потер лицо и начал искать сигарету среди пустых бутылок, оставшихся с прошлой ночи. У него еще оставалось три штуки из последней пачки. Он предложил одну Лопатеги, но, получив отказ, закурил сам и глубоко затянулся.
– Честно говоря, я совсем не удивлен. – Андер сел рядом с начальником. – Вчера я вернулся совершенно разбитым.
– Знаю, знаю, сынок, – сказал директор, с трудом поднялся и направился на кухню. Вскоре он вернулся с чашкой горячего кофе, которую предложил Андеру. – Меня известили о вашем ночном рейде. Честно говоря, я тоже не слишком много спал.
– Спасибо.
Он взял чашку и постарался не обращать внимания на намеки.
– Мне нравится это место. – Лопатеги указал на вид на Бильбао. – Знаешь, я частенько приходил сюда с семьей поесть в ресторанчике, который там наверху.
– На горе Кобетас?
– Да. Мы бывали здесь каждый год, пока дети не выросли. Теперь они не хотят с нами ходить. Но кто их винит? Это закон жизни. Всегда наступает момент, когда птенец должен вылететь из гнезда. Со всеми так бывает, правда?
– Полагаю, – уклончиво ответил Андер, с минуты на минуту ожидая выговора.
– Несмотря на это, мы с женой иногда заходим сюда на бизнес-ланч. На Кобетас, я имею в виду.
– Да, я понял.
Мужчина потянулся, чтобы стряхнуть пепел в пепельницу.
– Дам тебе совет, Креспo. Если когда-нибудь будешь заказывать там десерт, не бери гошуа [26]. От него тяжесть в желудке.
– Буду иметь в виду, директор.
Лопатеги бросил последний взгляд в окно, затем подошел к дивану и сел рядом с Андером. Он положил ногу на ногу, откинулся на спинку и, не отрывая взгляда от подчиненного, продолжил:
– А теперь расскажи мне, что, черт возьми, произошло прошлой ночью в Мунгии.
Андер сделал большой глоток кофе и посмотрел прямо в глаза директору отдела уголовных расследований. Картины прошлой ночи все еще были свежи в его памяти.
– Мы пошли допросить Гальвеса, директора клиники «Здоровье Бильбао», у него дома.
– По какому поводу?
– Мы выяснили, что сразу после того, как инспектор Гардеасабаль и агент Арреги допросили его в клинике, он сделал несколько звонков, некоторые из них за границу. В Швецию, если быть точным.
– В Швецию? – Лопатеги приподнял бровь.
– Да, в Швецию. Мы подумали, что это может быть связано с делом, так как Астрид Нильссон и ее сын Александр уехали туда после убийств в Эрсилье. Мы хотели, чтобы он объяснил нам причину звонков, а также назвал личность собеседника.
– И он согласился, чтобы вы пришли к нему домой? – спросил Лопатеги, поправляя брюки.
– Да. Мы приехали поздно, позвонили в дверь, и он открыл.
Директор прищурился, и на его лице появилась лукавая улыбка.
– Как же такой мирный визит превратился в кровавую разборку?
– Понимаю, в это трудно поверить, директор, но события развивались с невероятной скоростью. Мы подошли к входу в дом, и Арреги услышал шум с обратной стороны здания. Я сказал ему пойти проверить, что там. Затем появился Гальвес. Он подумал, что мы с Гардеасабалем пришли одни, и пригласил нас в кабинет, где собирался ответить на наши вопросы. А там с нами по рации связался Иван. Он сказал, что в сарае за домом сидит девушка с кляпом во рту. Гальвес занервничал, активировал детонатор с помощью телефона и достал ружье из шкафа рядом. Затем он выстрелил себе в голову. Мы ничего не могли сделать, чтобы остановить его.
Лопатеги развел ноги и наклонился вперед, упираясь локтями в колени. Сложив руки, он задумчиво посмотрел в окно.
– Не переживай, Андер. Официальная версия будет выглядеть именно так. Никто не посмеет оспорить ее, потому что я лично буду ее отстаивать. – Лопатеги провел рукой по спине Горритчо, который лежал у его ног. – Но мы с тобой знаем, что на самом деле все было не так. В результате вашего рейда сегодня у нас два новых трупа и тяжело раненный агент в больнице. Прибавим к этому нападение на корреспондента «Эль Коррео» в воскресенье и в итоге получим толпу разгневанных людей, которые требуют твоего отстранения. Уверяю тебя, сейчас ты не самый популярный человек в высших кругах. На самом деле, мне лично звонила директор Эрцайнцы, требуя объяснений. Думаю, кто-то из центрального участка Гастейса рассказал ей иную версию событий в Мунгии.
– Я говорил Торресу на днях и повторю вам сейчас. Если хотите – вот мой жетон и пистолет, я отдам их прямо сейчас.
Андер поднялся с дивана.
– Сядь на место, Креспo, – властно велел Лопатеги. Когда директор отдавал приказ, оставалось только подчиниться.
Андер снова сел.
– С директором и остальными я разберусь сам. В конце концов, они всего лишь политики. Что они знают о рисках в расследованиях? Им нужен только результат, а процесс их не интересует. Они не настоящие полицейские, как мы, Креспo.
– Спасибо, директор. Я думаю, мы очень близки к тому, чтобы докопаться до сути. Мы знаем, кто убийца, но хотим понять, почему он убивает и какое отношение к его преступлениям имеют пропавшие. Гальвес точно знал правду о девушках.
– Но он унес ее с собой в ад. – Лопатеги снова встал и подошел к окну.
– Точно, в последнее время все, кто мог бы пролить свет на наше расследование, умирают, – сказал Креспо.
– Ты про Игнасио Гальего?
– Да. Хотел бы я, чтобы он прояснил некоторые аспекты расследования преступления в Эрсилье. Но Лукас Хауреги нас опередил.
– Андер, ты что-нибудь слышал о проекте «Тень»? – спросил Лопатеги, опираясь на оконную раму.
– Нет. О чем речь?
– Это проект, который мы развивали между тысяча девятьсот девяносто седьмым и двухтысячным годами. Времена были трудные, много работы по охране государственных лиц и борьбе с терроризмом. Наши лучшие следователи были перегружены, находились в стрессе. Поэтому в отделе уголовных расследований решили попробовать программу наставничества и сопровождения молодых инспекторов, занимающихся делами об убийствах. Как следует из названия проекта, мы, более опытные, были их тенями. Наблюдали, давали советы. Во многих случаях даже решали дела за них, хотя никто об этом не знал, потому что личность «теней» не отражалась в документах.
– Я никогда о нем не слышал.
– Ты попал в отдел позже.
– Ясно.
– В