— Пятнадцать? — делаю умоляющие глаза. — Может, сделаем один — но легендарный?
— Пятнадцать, — повторяет. — И ещё десять к ним.
— Вы садист, — сообщаю и вытираю лоб рукавом.
Где-то слева девочка в топе с открытым идеально плоским животом давится смешком. Тренер с кардио зоны — этот Артём — «случайно» проходит мимо, подмигивает. Отлично. У меня уже фан-клуб.
Переходим к приседу на ящик. Кирилл ставит за мной лавочку «на страховку» и включает «режим инструктора».
— Ноги на ширину плеч, стопы чуть наружу, грудную клетку не заваливай, колени не валятся внутрь, таз — назад.
— У меня столько деталей нет, — честно предупреждаю. — У меня одна Соня, и та просит пощады.
Он игнорирует шутку, как игнорируют кота, который просит в шесть утра пожрать. Встаёт рядом, показывает движение — медленно, технично. Я пытаюсь повторить — и, конечно, путаю всё, что можно перепутать: корпус уезжает вперёд, колени встают домиком, пятки ищут заземление.
— Стоп, — он подходит ближе. — Дай руки.
Он берёт мои кисти — тепло, крепко. Ставит их правильно на ручку гантели. Его ладони большие, уверенные, и да, чёрт, пахнет он вкусно, как если бы «лес после дождя» пошёл в спортзал и стал мужчиной. Я стою, как баран на льду. Ничего не получается.
— Смотри на точку перед собой, — спокойно говорит он. — Сядь. Не падай. Дыши.
Я сажусь. Почти сажусь. Почти не падаю. Почти дышу. В момент «почти» коврик подо мной вздыхает и исчезает из вселенной — ноги разъезжаются, я ловлю баланс, машу руками, как пингвин. Кирилл успевает подхватить меня за локти.
— Жива, — констатирует.
— Вроде да, — шепчу.
С кардио дорожки долетает приглушённый хохот. Прекрасно. Зал угорает. Я — их утренняя комедия.
— Резинка, — решает Кирилл. — Будет проще держать ноги ровно, колени заваливаться не будут.
Он достаёт резиновую ленту и… это было бы смешно, если бы не было так стыдно. Он ставит мне ленту выше колен — и в момент, когда я пытаюсь в неё залезть, лента срывается и щёлкает его по запястью.
— Ох! — вскрикиваю и тут же зажимаю рот ладонью. — Простите! Она сама!
— Бывает, — спокойно отвечает. — Живой инвентарь.
— Я не хотела… прям так, — мямлю.
Артём по дороге смеётся вслух: «Лавров, держись, у тебя конкурент». Я бы умерла от стыда, но сейчас занята — вспыхиваю всеми оттенками красного. Резинка садится на место. Кирилл проверяет, не оставила ли я ему шрам на запястье. Я почему-то тоже смотрю.
— Присед, версия для чайников, — тихо. — Внутренняя сторона бёдер держит, колени открыты, спина ровная.
— Ещё десять? — обречённо.
— Ещё десять, — подтверждает.
Я делаю. На шестом начинаю стонать. На восьмом ноги начинают дрожать. На десятом я готова написать завещание на имя картошечки фри.
— Молодец, — говорит Кирилл. Это «молодец» лежит на языке как маленькая конфета. Я не хочу этого признавать, но мне стало приятно от этой похвалы.
Дальше — тяга в наклоне с гантелью. Он ставит мне корпус, поправляет спину — и тут уже химия прыгает из зеркала ко мне в лицо. Он близко. Слишком близко. Тёплые пальцы на моей ладони направляют хват, другой рукой он касается поясницы.
У меня внутри что-то срывается с тормозов: да, у меня долгий перерыв в личной жизни. Я нормально жила и без этого, но тело, оказывается, умеет скучать отдельно от головы.
И когда этот человек пахнет своей невозможной смесью «свежесть + бергамот + его собственный пьянящий мужской запах», хочется думать не про «тягу», а про «обнимашки». Прекрати, Блинова.
— Локоть ближе к корпусу, — его голос низко у уха. — Не тащи шеей. Вдох — тяга — выдох.
Я делаю, как он говорит, и всё равно где-то там, внизу живота, распускается искра.
— Хорошо, — говорит он и мягко отнимает ладонь, но остаётся близко: плечо к плечу, тепло через футболку, дыхание тихое.
— Больше не прикасайтесь ко мне, — шиплю слишком резко. — Я… Не надо.
Внутри — паника, снаружи — броня.
Я слышу, как мои щёки загораются словно светофор. Он отступает на шаг мгновенно, но глаза — внимательные, они застревают на моих алых щеках. Пусть думает, что я это от тренировки запыхалась...
— Принято, — коротко говорит он.
Я сглатываю. Делаю вид, что меня интересует исключительно гантель, а не мужик, который сейчас отступил и всё равно видит меня насквозь.
С дорожки снова хихикают. Я делаю вдох, выдох, собираю остатки самоиронии в кулак.
— Сколько ещё? — спрашиваю и стараюсь не смотреть на него вообще.
— Ещё десять, — отвечает спокойно.
Глава 4
Кирилл
После силового блока я веду Соню к кардио-зоне — там как раз начинается класс степ-аэробики. Музыка — бодрый «бум-бум» в нужных 128 BPM, девчонки в одинаковых топах, тренер Лера — маленькая, жёсткая, с улыбкой «я обниму тебя — и заставлю работать».
— Лера, это Блинова, — киваю на Соню. — Дай ей двадцать минут лёгкого кардио. Координация, пульс до 140.
— Поняла, — Лера щёлкает таймером. — Соня, вот степ, высоту понижаем на чуть чуть, чтобы удобнее было.
Соня качает головой, будто идёт не на степ, а на устный расчёт налогов перед комиссией. Щёки всё ещё горячие после зала, но взгляд прямой, дерзкий. Это хорошо. Страх уходит, когда тело понимает правила.
Я остаюсь сбоку, у поручней, контролирую: техника, внимание. Она встаёт справа от Леры, ловит ритм. Первый трек — марш, колено вверх, шаг-степ, назад. У неё получается не сразу: правая-правая, потом вдруг левая, шаг «мимо степа», смешной полушажок, она чёртыхает сквозь зубы, но не бросает. Лера хвалит правильно: по делу, коротко.
На втором треке Лера усложняет: «V-step», поворот, смена стороны. Соня срывается дважды, кривится, шипит «чёрт», но в целом держится.
Я чуть отхожу, чтобы не давить присутствием, и всё равно вижу — у неё сегодня баланс чуть «гуляет». Недоспала? Голодная? После силового могло «поплыть» — гликоген она тратит быстро, организм не привык. Я делаю жест администратору — принести ей воду поближе.
Третий трек — «колено-колено, поворот, степ-тач назад». И вот тут происходит то, что обычно случается с новенькими: мозг делает одно, ноги — другое, мир — третье.