***
С бабушкой была отдельная песня.
“Официально представить жениха” — это же святое.
Мы поехали к ней на дачу в начале лета.
Бабушка выскочила к калитке, как турбодизель: фартук, платок, глаза горят.
— Ох, внучка, — зажала она меня в объятия. — Ну наконец-то ты его привезла. А то всё: “мы думаем”, “мы работаем”, “мы студию ремонтируем”.
Кирилл подошёл ближе, улыбнулся, поздоровался:
— Здравствуйте, я Кирилл.
— Я вижу, что не Петя, — отрезала бабушка. — Заходи, зять.
— Ба, — зашипела я, краснея. — Он ещё… ну…
— Правнука я узнаю, когда вы его привезёте, — сказала она. — А это зять, ни дать ни взять. Всё, пошли к столу, у меня борщ остывает.
За столом бабушка начала делиться своей любовью, как умеет — через еду.
Первые пятнадцать минут Кирилл вежливо говорил «спасибо, довольно», но он недооценил бабушку.
После третьей котлеты и второй порции картошки он уже просто принимал тарелки и бросал на меня взгляд “спаси”.
— Ты на него посмотри, — шептала бабушка мне, пока нарезала хлеб. — Сухой! Это что, мужик? Это анатомический атлас. Сейчас модно, конечно, чтобы все как на картинке были, но я не могу на это спокойно смотреть.
Кульминация случилась, когда он после обеда пошёл помогать ей таскать дрова и снял футболку — жарко же.
Бабушка вышла на крыльцо с миской окрошки и застыла.
— Господи, — сказала она проникновенно. — Внучка, ты что, его вообще не кормишь?
— Ба, — я чуть не присела от смеха. — Он так работает. У него мышцы.
— У него их слишком много, — сердито заявила она. — И ни грамма жира. Ты понимаешь, мой дед был здоровый мужик, но у него был живот. Это значит человек живёт. А тут… — она обвела взглядом его пресс, — тут человек в постоянном недоедании.
Кирилл, услышав, подошёл ближе, с миской дров в руках.
— Я ем нормально, — попытался оправдаться он. — Правда.
— Нормально — это когда у тебя есть за что подержаться, — сказала бабушка. — А ты как батон без мякушки.
Я свалилась на лавку, держась за живот.
— Всё, — объявила она. — Пока вы у меня, я буду тебя откармливать. Внучка, не мешай. Мне зять нужен живой, а не выжитый.
— Ба, он тренер, — пыталась я защитить его. — Ему по работе нужно быть…
— По работе, — отмахнулась она. — Работа работой, а котлеты я не отменяла.
И с тех пор каждый наш приезд выглядел как операция “Спасти Кирилла”.
Первый день — борщ, картошка, котлеты, пирог. Второй день — окрошка, оладьи, ещё пирог, варенье “на всякий случай”.
Кирилл ел, как мог, с достоинством обречённого.
— Если я сейчас начну считать КБЖУ вслух, — шептал он, — она меня выгонит обратно в город.
— Она тебя выгонит в землю, — отвечала я. — Не испытывай судьбу.
В какой-то момент бабушка принесла две банки варенья:
— Это тебе, — поставила одну передо мной. — А это тебе, — поставила перед ним. — Будешь открывать, когда внучка моя тебя замучает своими тренировками.
— Ба, — прошипела я. — Я вообще-то его берегу, между прочим.
— Я знаю, — подмигнула она. — Но запас по сахару лишним не бывает.
***
Свадьбу мы сделали так, как нам самим было нормально.
Роспись в обычном загсе, без голубей, без лимузина. Я была в платье, в котором можно дышать, смеяться и танцевать, а не только красиво стоять.
Кирилл — в нормальном костюме, а не в смокинге а-ля “я сейчас продам вам страховку”.
Когда настала очередь “поцелуйте друг друга”, бабушка поднялась на цыпочки и громко сказала:
— Целуй нормально, ты что, первый раз женишься?
Я чуть не захохотала прямо перед регистраторшей. Праздниковую часть мы, естественно, устроили у себя в студии.
Освободили зал, поставили длинный стол, на котором мирно соседствовали: бабушкин борщ в кастрюле, салаты, пироги, и наши фирменные запечённые пончики с протеиновой глазурью. На стене висел наш логотип.
Артём был свидетелем со стороны Кирилла. С моей — Рита.
Человек двадцать из бывшего “Pulse” пришли. Пришли не потому, что “надо”, а потому, что за это время мы стали чем-то вроде маленькой семьи.
В какой-то момент, когда все уже слегка расслабились, Кирилл шепнул мне:
— Ты помнишь, с чего всё началось?
— С колбасы, — тут же ответила я. — Самый романтичный старт.
— Представь, — усмехнулся он, — если бы я тогда промолчал.
— Представь, — ответила я, — если бы я тогда не огрызнулась.
Мы оба одновременно посмотрели на бабушку, которая в этот момент рассказывала Артёму историю, как она “в молодости тоже держала диету из трёх картошек, но потом влюбилась и забила”.
Вместо традиционного “броска букета” я вышла в центр зала с микрофоном.
— Девочки, — сказала я, обводя взглядом всех женщин, — мы с Кириллом решили, что мы не будем играть в “кто следующая”. Зато мы можем дать то, что умеем.
Я достала стопку маленьких карточек наши бесплатные абонементы на несколько занятий.
Кирилл в этот момент стоял в стороне и смотрел на меня так, что мне захотелось улететь с ним в подсобку и не возвращаться пару часов.
***
А потом была наша обычная жизнь — только уже с кольцами, ипотекой, расписанием студии и бабушкой, которая раз в месяц звонила и спрашивала:
— Как там мой сухой зять? Не развалился пополам?
Студия жила, росла, иногда нас пыталась добить своими “гениальными” идеями вроде “давайте делать марафон “минус 5 кг к лету” — мы отказывались даже за очень хорошие деньги.
Мы придумали свои ритуалы.
Иногда, когда зал пустой, я сижу на ресепе, считаю доходы-расходы, и слышу, как в зале Кирилл объясняет новой группе правила.
Я улыбаюсь в монитор и думаю: ну да. Мужик, который когда-то забрал у меня колбасу, теперь учит как не стесняться себя.
Иногда, поздно вечером, он поднимается ко мне, откидывается на стойку и говорит:
— Закрываемся?
— А кто будет считать выручку? — поднимаю бровь.
— Ты... завтра, — отвечает. — А сегодня я хочу украсть свою жену у таблиц.
И, чёрт побери, всегда получается так, что через пять