Луна холодно светила с необозримой высоты, дул ледяной ветер. До ушей Чэн Юй донеслось только чириканье пары ночных птиц, но даже они будто кого-то оплакивали.
Княжна наконец не выдержала и осела на землю в тени, отбрасываемой стражем гробницы.
Она крепко обхватила себя руками, свернувшись в крохотный комочек.
Целый месяц никто не догадывался, через какие мучения она проходит. Как и сказала в тот день магнолия, даже повелительнице цветов потребовались неимоверные усилия, чтобы получить древние книги Южной Жань.
Никто не знал, какой ценой ей давались бессонные ночи после того, как она сняла кольцо Тишины; никто не знал, как тот шум сводил ее с ума днем и ночью, превращая жизнь в пытку; никто не знал, через какие опасности она прошла в лунную ночь, когда добывала ключ бога воды; и уж точно никто не знал, что произошло в эту ночь.
Этой ночью, в те моменты, когда жизнь Чэн Юй повисала на волоске, ей правда было страшно.
А потом смерть Цин Лин, внезапно превратившиеся в пепел древние книги и резкие слова Цзи Минфэна – для нее одной всего этого было слишком.
Сердце болело так сильно, что ей хотелось умереть.
Девушка отчаянно нуждалась в том, чтобы кто-то подарил ей немного тепла, чтобы кто-то хоть чуть-чуть облегчил эту боль, но с тех пор, как она приехала в Личуань, только Цин Лин окружала ее теплом и заботой. Но теперь воспоминания о Цин Лин только усиливали ее боль.
Кто еще был ласков с ней в последнее время? В холодной и тяжелой реке воспоминаний только вчерашний сон казался теплым, вынырнув, как драгоценная жемчужина, коснувшаяся ее пальцев и согревшая ее душу.
В том сне она видела пустыню, по которой разливалась нежность, в том сне мягко сияла луна и ветер нежно касался ее кожи. Тогда рядом с ней был тот, кто тихо и ласково сказал: «Я подарю тебе стихотворение, хорошо?»
Тот мужчина заботился о ней, пусть даже если он и был лишь плодом ее сновидений.
Благодаря этой крупинке тепла Чэн Юй наконец нашла в себе силы заплакать. Ее плач эхом разнесся по мрачному лесу, словно крик зверька, потерявшего своих близких.
И поскольку никто не взял ее за руку, утешая ее, когда она оказалась на грани срыва, раздавленная чувством вины, поскольку никто не сказал ей, что она не так уж сильно виновата, что смерть Цин Лин была одним большим несчастным случаем, – этот крошечный кусочек тепла из воспоминаний придал ей силы и смелости. И вместе с тем именно он заставил княжну мысленно согласиться со словами, которые обрекли ее на вечные муки.
Это ее своеволие погубило Цин Лин, а ее невежество лишило смерть Цин Лин смысла. Эту ошибку не исправить, и ей придется нести этот груз вины всю жизнь.
Последующие события тоже прошли для Чэн Юй как в тумане.
Кажется, в ту ночь ее все же забрали, и спустя два дня утомительного пути она вернулась в имение князя Личуаня, где ее заперли.
Чэн Юй заболела и проводила дни напролет, мечась на грани сна и яви, поэтому она не помнила, сколько именно дней ее держали взаперти.
Кажется, с Цзи Минфэном они больше не виделись, зато однажды служанка, ухаживающая за ней, сказала, что в имении готовятся к свадьбе: госпожа Цинь выходит замуж и станет княжной. Чэн Юй какое-то время не могла понять, о ком идет речь, но потом догадалась, что, вероятно, речь о женитьбе Цзи Минфэна, после чего ее снова одолела сонливость. В те дни она постоянно хотела спать, словно никак не могла выспаться.
Кажется, на следующий день за ней пришли Чжу Цзинь и Ли Сян. Тайком.
Когда она увидела Чжу Цзиня, ее сознание наконец прояснилось, и она перестала напоминать живого мертвеца. Управляющий с ужасом обнял ее и с сожалением сказал:
– Если бы я знал, что тебе придется пройти через такие страдания, я бы никогда не оставил тебя здесь одну!
Чжу Цзинь всегда был резок на слова, но мягок в душе. Казалось, он больше всех ее ругал, но на самом деле он больше всех ее ценил. А Чэн Юй, страшно измученная и обессиленная, едва успела сказать ему, чтобы он поискал в ее памяти те пять томов древних книг Южной Жань, переписал их и оставил в княжеском имении Личуаня. Она натворила бед, и теперь это надо исправить. После этого девушка потеряла сознание.
Очнулась она уже в усадьбе Поздней вишни, принадлежащей императорской семье. Хотя она и находилась в Личуане, но далеко от Ханьчэна.
Чжу Цзинь не стал с ней советоваться и запечатал в ее памяти все, что было связано с чувством вины перед Цин Лин, – все, что княжна не могла вынести в здравом уме. Все те мучительные чувства и сцены прощания с Цин Лин, которые терзали ее в ночных кошмарах, были запечатаны Чжу Цзинем глубоко в ее сердце. Поэтому все, что происходило в Личуане, хорошее и плохое, под действием заклинания осталось для Чэн Юй лишь смутным, лишенным какой-либо окраски отголоском.
Через полгода Чэн Юй вернулась в Пинъань, снова став той Чэн Юй, которая до пятнадцати лет никогда его не покидала. Чэн Юй, которая так и не повзрослела.
У берегов реки Байюй ивы клонились к воде. Ночь давно вступила в свои права, звуки пипы девы Цзинь, доносившиеся из бамбукового дома, давно стихли. Вместе с ними исчезла и радость цветущих улиц, уступив место тишине полуночи, что навевала сладостные и пленительные сны. Поэтому вся река Байюй опустела, только вода продолжала тихо течь да ночной ветерок легко шелестел в ветвях.
Лянь Сун сидел на траве, согнув колени и подперев щеку рукой, слегка хмурясь.
Чэн Юй чувствовала некоторую растерянность.
Она впервые так подробно вспоминала те события. Хотя она и не рассказала братцу Ляню все до конца, но в целом все было именно так. Те тайны, которые нельзя было раскрывать, оставались нераскрытыми – она дала клятву в пагоде Десяти цветов, поэтому все, что касалось повелительницы цветов, кольца Тишины, древних легенд и общения с растениями, включая древние останки в гробнице, она опустила. А из-за некоторых девичьих соображений она также умолчала о паре личных моментов, как, например, о том сне с пустыней.
Но Лянь Сун был слишком умен, и княжна не знала, обманули ли его уловки в ее рассказе. И не знала, была