У спокойной и глубокой реки Байюй под чистым лунным светом горели фонари. Все вокруг наполняли краски и звуки. Казалось, Чэн Юй находилась в самом радостном месте на земле – вот только она совсем не ощущала себя частью этого веселья. После двух мелодий ее внимание привлек фейерверк, внезапно вспыхнувший на другом берегу реки, и, воспользовавшись паузой, пока третья дева Цзинь наливала вино, она тихонько выскользнула из домика.
Лянь Сун не остановил ее. Когда девушка выбежала из бамбукового дома, он только поднял веер и легким движением открыл полузакрытое окно. Веер скользнул слева направо, и над рекой Байюй внезапно поднялся белый туман. Тот не скользил вверх, а стелился по поверхности реки, быстро покрывая траву на берегу.
Третий принц наблюдал, как Чэн Юй, стоя в тумане, на мгновение удивилась, затем, словно играя, пнула ногой туман, окутывающий ее лодыжки, и, не обращая на него внимания, села на берегу реки. Он отвел взгляд и поднес к губам фарфоровую чашку, сделав небольшой глоток.
Увидев, что Чэн Юй осталась одна на берегу, княжич Цзи, сидевший на дереве неподалеку, тут же собрался спрыгнуть вниз, да так ретиво, что наставник государства, притаившийся на том же дереве, едва успел его остановить. Он схватил Цзи Минфэна за левую руку, и в тот же миг меч юноши, впрочем, скрытый в ножнах, очутился у горла наставника государства.
Взгляд княжича потяжелел.
– Это задний двор весеннего дома, здесь часто бывают распутные молодые люди. Привести ее сюда уже неправильно, а оставить одну – совсем недопустимо!
Су Цзи подумал, что решение последовать за третьим принцем сегодня вечером было серьезной ошибкой, но теперь отступать было поздно. Вероятно, именно поэтому Лянь Сун вел себя так беспечно – знал, что наставник государства его прикрывает.
При виде мощного подавляющего барьера вокруг княжны, который принял форму белого тумана и даже выдавил отсюда местного духа земли, наставнику государства остро захотелось выругаться. Если Цзи Минфэн подойдет к княжне и обнаружит, что никак не может войти в этот белый туман, как он объяснит ему такое странное и загадочное явление?
Видя, что княжич готов применить силу, Су Цзи, не найдя другого выхода, сложил пальцы в печать и обездвижил юношу. Тот неверяще посмотрел на даоса и поперхнулся от гнева:
– Вы…
Наставник государства сложил новую печать и лишил его голоса.
Наконец воцарилась тишина. У Су Цзи вдруг появилось настроение для задушевной «беседы» с обездвиженным и онемевшим княжичем.
– Я думаю, что княжне сейчас, возможно, просто хочется побыть одной. Если вы появитесь так внезапно, как думаете, она разозлится, верно?
Лишенный дара речи княжич Цзи не мог сказать «неверно».
Наставник государства продолжил «беседу»:
– Думаю, вы все это время шли за княжной потому, что беспокоились о ней, а не из желания ее разозлить, так? Поэтому я помогаю вам, княжич, – сказал Су Цзи с серьезным видом. – Сначала успокойтесь, я обеспечу безопасность княжны. – И добавил: – Мне тоже нужно успокоиться.
С этими словами наставник государства устроился на ветке и погрузился в размышления. Он думал о том, что связывает третьего принца и княжну.
Су Цзи не жаловался на зрение. Поведение его высочества на протяжении всего пути явно указывало на то, что тот очень любит Чэн Юй. Но вот проблема: Лянь Сун не был смертным. Он был богом. Как бог может влюбиться в смертную?
Согласно легендам, самые древние боги, которые были рождены среди необъятных просторов первозданного хаоса, изначально не имели ни чувств, ни желаний. Они появились по воле Небес, дабы установить порядок в мире, обеспечить сменяемость времен года, движение солнца и луны, а также процветание всего сущего. Поэтому мудрецы, описывая богов, говорили: «Небо и Земля не обладают человеколюбием и относятся ко всем существам как к соломенным собакам» [96].
Для древнейших богов действительно не существовало понятия человеколюбия или его отсутствия. Они смотрели на смертных так же, как на тигров, леопардов, насекомых и других тварей. Люди нередко считают себя особенными, полагая, что они стоят на много уровней выше, чем звери и насекомые, но на самом деле это всего лишь иллюзия. Боги смотрят на смертных так же, как на зверей и насекомых, а на зверей и насекомых – как на смертных. Третий принц, хотя и являлся богом более позднего поколения, по своей природе был ближе к древним богам.
Наставник государства не мог представить, что такой третий принц может влюбиться в смертную. Это было как если бы император влюбился в жаворонка, позабыв, что они из разных видов. Но затем Су Цзи вспомнил о любимых «супругах» нынешнего императора, которых Чэн Юй поджарила, и подумал: «Ладно, вменяемость императоров тоже под вопросом».
Даос растерялся. Растерялся от того, что его мировоззрение и ценности подверглись сомнению.
В передней части сада Приятной зелени слышались голоса девушек, звучали струнные инструменты, которые, казалось, воспевали мир пышного великолепия и суеты. А в задней части, где жила дева Цзинь, были только бамбуковая беседка, цветочный домик и небольшой сад с протекавшей через него рекой Байюй. Там царили спокойствие и умиротворение.
После того как последний фейерверк на другом берегу реки погас в небе, Лянь Сун наконец поднялся и спустился от бамбукового домика, также подойдя к берегу реки.
Фейерверк прекратился, но Чэн Юй все еще лежала на траве у берега, заложив руки за голову и уставившись в небо. Там светила лишь половина луны да несколько звезд, а легкие облака уплывали вдаль, словно завитки дыма от чая. На самом деле, смотреть было не на что.
Лянь Сун некоторое время созерцал девушку, затем сел подле нее.
Чэн Юй повернула к нему голову.
Третий принц лег рядом, так же как и она, подложил руки под голову, но закрыл глаза.
– Красивый был фейерверк? – спросил он.
Княжна смотрела в небо.
– Сойдет.
– Сойдет? – переспросил мужчина, все так же не открывая глаз.
Чэн Юй любила смотреть на фейерверки. Но на самом деле это было не ее увлечением, а скорее увлечением ее матери, супруги князя Цзинъаня.
Некоторые люди, потеряв близких, бессознательно начинают делать то, что делали их родные, и любить то, что любили они. Так случилось и с Чэн Юй. После смерти княгини Цзинъаня у нее появилась привычка смотреть на фейерверки. Даже на маленькие фейерверки, которые зажигали дети