— Возможно, — шепчет он.
— А она? Она хочет быть с женатым мужиком, у которого одиннадцатилетний сын?
— Мы об этом не говорили.
— Ах, не говорили! Значит, ты ещё не предложил ей себя? Только разводиться собираешься, а предложений не делал? Какой ты джентльмен, Руслан!
— Злата, хватит...
— Не хватит! — ору я. — Ты знаешь, что меня больше всего бесит? Не то, что ты изменяешь. Не то, что влюбился в другую. А то, что ты трус! Обычный трус!
— Что?
— Ты боишься сказать мне правду! Боишься признаться, что просто нашел молодую замену! Придумываешь какие-то оправдания про мёртвый брак и отсутствие общения! А на самом деле ты просто хочешь трахать двадцативосьмилетнюю блондинку!
Руслан делает шаг ко мне, и лицо у него становится жёстким.
— Заткнись, — шипит он.
— А то что? Ударишь? Давай, ударь! Пусть все видят, какой ты герой!
— Я сказал — заткнись!
— Не заткнусь! — надрываюсь я. — Двенадцать лет я молчала, когда ты приходил домой злой и усталый! Молчала, когда ты неделями не разговаривал со мной! Молчала, когда ты забывал наши годовщины! А теперь не буду молчать! Теперь ты меня услышишь!
Он стоит передо мной, тяжело дышит, и я вижу в его глазах что-то страшное. Не ярость. Не злость. Что-то другое.
— Ты хочешь знать правду? — говорит он тихо. — Хочешь настоящую правду?
— Хочу.
— Я устал от нас. Устал от этой жизни, где мы играем в счастливую семью, а на самом деле живём как чужие люди. Устал просыпаться рядом с женщиной, которая воспринимает меня только как банкомат и отца своего ребенка.
— Я не воспринимаю...
— Воспринимаешь! — перебивает он. — Когда ты последний раз смотрела на меня как на мужчину? Когда последний раз хотела меня просто как мужа, а не как решение своих проблем?
Я открываю рот, но ничего не могу сказать. Потому что он прав. Чёрт побери, он прав.
— Вот именно, — усмехается он горько. — А Виолетта смотрит на меня именно так. Как на мужчину. Ей интересно моё мнение, интересны мои планы, интересно то, о чём я думаю. А не только то, сколько денег я принёс домой.
— Я тоже так смотрела, — шепчу я. — Раньше.
— Раньше, — кивает он. — Лет пять назад. А что сейчас?
Сейчас... Господи, когда я последний раз действительно интересовалась его делами? Не для того, чтобы узнать о деньгах или планах, которые касаются семьи, а просто так? Когда последний раз я хотела его как мужчину, а не воспринимала интимность как супружескую обязанность?
— Злата, — говорит он мягче, — я не хочу тебя обижать. Но мы оба знаем — между нами давно ничего нет. Мы живём вместе по инерции.
— А сын? — всхлипываю я. — А Савелий?
— Савелий останется с тобой. Я буду встречаться с ним, помогать материально. Он ничего не потеряет.
— Кроме отца.
— У него будет отец. Просто отец, который живет отдельно.
Я стою и плачу. Тихо, безнадежно плачу. Потому что понимаю — он прав. Мы действительно живём как чужие люди. И я действительно перестала быть для него женщиной.
— Так что теперь? — спрашиваю я сквозь слезы. — Ты уйдешь к своей Виолетте?
— Я не знаю, — честно отвечает он. — Может быть. А может, буду жить один какое-то время.
— А если она не захочет связываться с разведенным мужиком?
— Не захочет, так не захочет, — пожимает он плечами. — Это её право.
— Значит, ты готов рискнуть семьёй только ради самой возможности?
— Злата, у нас нет семьи, — устало говорит он. — У нас есть юридическое оформление отношений и общий ребенок. Это не одно и то же.
Он прав. Опять прав. И мне от этого ещё больнее.
— Я понимаю, что ты злишься, — продолжает он. — Понимаю, что чувствуешь себя преданной. Но подумай честно — разве ты счастлива в нашем браке?
Я молчу. Потому что ответ на этот вопрос мне самой не нравится.
— Мы можем развестись цивилизованно, — говорит он. — Без скандалов, без попыток уничтожить друг друга. Ради Савелия.
— А можем и не цивилизованно, — отвечаю я, вытирая слезы. — Ради меня.
Он смотрит на меня внимательно.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что если ты думаешь, будто я просто так отдам тебе половину всего, что мы нажили, то ты ошибаешься. Ты хочешь новую жизнь? Плати за неё.
— Злата...
— Я буду драться за каждый рубль, — говорю я твердо. — За дом, за машину, за твой бизнес. За всё. И если твоя Виолетточка думает, что получит богатого мужичка, то она просчиталась. Получит руины.
— Ты хочешь войны? — спрашивает он.
— Я не хочу, — отвечаю я. — Ты её уже начал. Когда решил изменять мне с молоденькой стервочкой. А теперь получай по полной программе.
Я разворачиваюсь и иду к своей машине. За спиной слышу его голос:
— Злата! Злата, подожди!
Я не оборачиваюсь. Стою у машины и думаю: всё, теперь я знаю правду. Мой муж, видите ли, влюбился — и теперь ради свежеотбеленной блондинки с интеллектом не тяжелее пузырька шампанского и моралью уличной кошки готов превратить двенадцать лет нашего брака в строительный мусор. Наверное, она обещала ему не только молодость, но и скидку на пластику его увядающего эго.
А в голове крутится мысль о том, что он готов ради неё разрушить всё. Даже сына, гад, не жалеет. Но почему-то в этот момент внутри меня растекается не только боль, но и странная холодная невозмутимость. Я не плачу. Не кричу. Просто стою и думаю: "Хорошо. Теперь я знаю, что делаю. И я сделаю это так, что он запомнит на всю жизнь".
Ну что ж, договорились. Война, так война. Только вот победителей в этой войне не будет. Мы все проиграем. И он, и я, и Савелий. И даже его драгоценная Виолетта.
Потому что любовь, построенная на чужих слезах, долго не живёт. А я позабочусь о том, чтобы слез было много.
В этот