Как будто холодной рукой провели вдоль позвоночника. Обсуждать перспективы дальнейшего сотрудничества я был категорически не готов. Да и не хотел.
— А у нас проблемы, Хьюстон? — спросил с иронией, которая не получилась.
— Пока нет, — Мила пожала плечами. — Но могут возникнуть. Поэтому хотелось бы обсудить на берегу.
— Ну давай попробуем. Правда, у меня тоже навыка нет. С женой не получалось, а с другими не было необходимости. Только я не уверен, что…
— Подожди. Я не о том. Не о том, о чем ты подумал.
— А о чем я подумал? — неожиданно выплеснулось раздражение. Наверно, от страха.
Мил, ну правда, зачем было все портить? Хорошо же сидели… то есть лежали. Не хочу что-то придумывать, выкручиваться, врать.
— Ты подумал, что я насчет будущего. Разве нет?
— А разве не насчет?
Она подняла бокал, поднесла к лицу, посмотрела сквозь него на меня. Налитый рубином глаз — это было… стремно. Поболтала вино, отпила глоток.
— Разве да. Просто я его не вижу. Будущего.
— Сквозь бокал? — растерялся я.
Вот так идешь на войну, а противник, оказывается, на нее вообще не собирался.
— Окей, — Мила допила вино и поставила бокал на стол. — Давай открытым текстом. Может, прозвучит грубо, но это правда. Мне от тебя нужен только секс. Если рассчитываешь на что-то большее, лучше свернуться сразу.
Вот тут я реально растерялся, не зная, что ответить. Но она поняла по-своему.
— Извини, если обидела. Трахаешься ты богически. Но ничего другого я не хочу.
— Например? — отмерз я. — Чего другого? Замуж? А можно узнать почему? Именно я тебя в таком качестве не устраиваю? Или в принципе не хочешь замуж?
— Да я тебя толком и не знаю еще. Так что да, в принципе не хочу. Ни замуж, ни влюбиться.
— Знаешь, я тут думал, что тебе удалось меня удивить. Но сейчас удивила еще сильнее.
— Почему? — усмехнулась она. — Потому что все женщины хотели за тебя замуж?
— Не знаю, как насчет замужа, может, и хотели. Но ни одна не говорила, что ей нужен от меня только секс. Мне казалось, женщины вообще такого не говорят.
— Ну разумеется. Это же мужская прерогатива.
— Я бы тебе вот так в лоб не сказал.
Повисла тяжелая пауза. Я не мог понять, почему злюсь. Ведь меня ее вариант вполне устраивал.
Ключевое слово — «вполне». «Вполне» означает не «полностью», а где-то около того.
— Леш… — Мила плеснула мне в бокал на донышко, остальное вылила себе, приподняла. — А теперь скажи, что именно тебя задело. Только не говори, будто что-то планировал. Не поверю.
— Нет, не планировал, — я замолчал, пытаясь сформулировать то, от чего свело скулы. — Хорошо, ты права, лучше открытым текстом, хоть это и не слишком приятно. Да, сейчас секс на первом месте. Он, кстати, роскошный. Но мне нравится не только это. Разговаривать с тобой, гулять, кино смотреть вместе. Ты мне нравишься. И я тебя хочу. Сейчас — это все. Даже на влюбленность не тянет, согласись. Но я допускаю, что потом, узнав тебя лучше, мог бы захотеть и большего. А ты эту возможность сходу отрубила. Когда сказала, что тебе в принципе не нужны ни любовь, ни семья. И да, Мила, меня это задело.
— Вот как… — она положила подбородок на сцепленные замком пальцы. — Леш, я любила двоих мужчин, остальные так… не в счет. Вернее, одного могла бы полюбить… почти уже полюбила, но вовремя поняла, что ему серьезные отношения не нужны. Со вторым так не получилось. Инкин отец женат, но вливал, что с женой давно ничего, что вот-вот разведется и на мне женится. А я развесила уши, потому что очень этого хотела. Больше не хочу. Нет, в теории я допускаю, что мы с тобой можем друг друга полюбить, но…
— Но не веришь в это?
— Не особо. Леш, в чувствах должен быть паритет. Или оба любят, или оба не любят.
— Хорошо, — я допил вино, поставил бокал и взял Милу за руку. — Давай так. Сейчас у нас паритет. Ты не любишь меня, я не люблю тебя. Нам хорошо, но, знаешь, на нелюбви далеко не уедешь. Рано или поздно натрахаемся до изжоги, и станет скучно. Давай договоримся: как только кому-то из нас надоест, мы расстанемся. Без выяснений отношений, без слез и упреков. Идет?
— Идет, — кивнула Мила. — Но есть еще кое-что. Я больше не хочу любить без взаимности. И не хочу, чтобы безответно любили меня. Если кто-то из нас почувствует, что паритета больше нет, мы тоже расстанемся. Без упреков и без выяснений.
— Договорились, — я потянул ее к себе, а когда Мила встала, усадил к себе на колени и запустил руку под футболку. — На этом профсоюзное собрание объявляю закрытым. Да здравствует секс!
— Long live! — рассмеялась Мила и приподнялась, чтобы я смог снять с нее трусы.
Глава 15
Мила
Это не было слишком жестко или, наоборот, кисло, но разницу я почувствовала. Сейчас он был не со мной, а где-то в своих мыслях. Как будто поставил железную заплату на защиту, которую я пробила своими словами. Исключительно телесная близость. Безупречно. С роскошным оргазмом. Но…
Как будто хорошо приготовленному блюду чуть-чуть не хватило перчику. Буквально на кончике ногтя.
Отсюда резюме. Секс может быть отличным и без любви. А вот без обмена эмоциями — нет. Без эмоций я и одна смогла бы не хуже. Но и не лучше.
И все же я не жалела, что мы обсудили это. Обманывать себя я больше не хотела. Обманывать Лешку — тоже. Он не ожидал, и его задело, но лучше так — с открытыми глазами.
Утром мы привели все в порядок, собрали вещи, все отключили, закрыли и уехали. Нужно было еще заскочить в магазин, приготовить обед. В общем, вернуть себя в реальность.
— Знаешь, Мил… — у моей парадной Лешка заглушил двигатель и положил руку мне на колено. — Если честно, я думал, мы за эту неделю так друг другом обожремся, что все само собой и закончится. Но… почему-то нет. Почему-то хочется еще.
Ой, Леха, Леха… это ты мне так отомстил? Откровенностью за откровенность? Ну что, норм. Только давай больше не будем такими ударами без необходимости обмениваться, ладно?
Я чуть было не ляпнула это вслух, но вовремя прикусила язык. Поцеловала его и сказала, уже потянувшись к ручке двери:
— Наверно, потому, что было классно. Мне тоже. Хочется еще. Созвонимся.
Квартира показалась какой-то нежилой. Проветрила, ликвидировала следы своих лихорадочных сборов, выскочила в ближайший магазин за продуктами, поставила вариться суп. Почему-то не хотелось, чтобы мама знала о моем недельном отсутствии. Но, видимо, все было написано у меня на лице.
Инка попрыгала, пообнимала поперек живота и отправилась инспектировать свое кукольное царство: а вдруг какая-нибудь сбежала. Мама провела пальцем по пыли на буфете, покачала головой, вздохнула.
— Ну да… личная жизнь.
— Мам, хватит, — поморщилась я, доставая тарелки. — Или ты правда думала, что я всю неделю пролежу перед телевизором с ведром мороженого?
— Ну не знаю, где ты там лежала…
Это уже было слишком, и она сама поняла. Запнулась, порозовела.
— Извини…
— Мам, мне тридцать два года, и я сама как-нибудь решу, где и с кем лежать. И вообще, я не могу понять, чего ты от меня хочешь?
— Любой матери хочется, чтобы ребенок был счастлив, — ее губы превратились в две узкие полоски.
— Перевожу: чтобы ребенок благополучно вышел замуж. Так?
— Девочке нужен отец, — мама не собиралась сдаваться.
— Возможно. А вот отчим — сомневаюсь. Если уж девочка собственному отцу не нужна, так постороннему дядьке и подавно.
— Бывает, что отчимы любят чужих детей как родных.
— Бывает, — не стала спорить я. — Бывает, и в лотерею люди выигрывают, но это не значит, что надо бежать и скупать билеты.
Мама поджала губы еще сильнее. Однажды она поймалась на рекламу о том, что «выигрывает каждый второй билет», и купила целую пачку. Видимо, все вторые достались кому-то другому. Или почти все — что-то она выиграла. Потратила три тысячи, а получила семьсот рублей.