Мэддокс вздохнул.
— Я бы не стал тратить силы на попытки сбежать. Поле невозможно уничтожить или вырваться из него.
Но ангел продолжал сопротивляться, не желая признавать поражение. Но, в конце концов, признает. И тогда сможет кое-что прояснить для Мэддокса.
В обычных обстоятельствах Мэддокс выудил бы нужную информацию из разума пленника — мало какие ментальные щиты могли его удержать. Но демону было мучительно больно проникать в психику ангела, и наоборот. Может, в Мэддоксе и текла кровь архангела, но он всё равно был демоном. Это также привело бы к психическому истощению, а Мэддокс не мог позволить себе быть слабым — ни как предводитель, ответственный за общину, ни как человек, который в данный момент обречён на смерть. Однако существовали способы извлечения информации, которые не включали в себя вторжение в разум. Способы, которые его демон находил гораздо более приятными, поскольку они предполагали причинение боли.
Наконец, ангел сдался. Встал неподвижно, тяжело дыша, и каждый выдох туманил прохладный воздух внутри силового поля.
— Ты убил их.
Закатав один рукав рубашки, Мэддокс сказал:
— Ты имеешь в виду своих друзей. Да. Они бы убили меня и моих близких. И всё потому, что мы — мерзость, верно?
— Ничто тёмное не должно обладать святой кровью.
— Почему нет? — Мэддокс начал закатывать второй рукав. — Почему только жители неба должны иметь право на что-то святое?
Ангел вздёрнул подбородок, но вызывающий жест был испорчен дрожью, пробежавшей по телу.
— Никто за пределами Верхнего мира не достоин этого.
Демон Мэддокса закатил глаза.
— Вы действительно считаете себя выше всех и вся? Почему? Потому что владеете священным огнём? Он не сильно отличается от адского пламени. Просто имеет другой источник силы.
Очередной приступ дрожи сотряс тело ангела, и он плотнее прижал руки и ноги к телу.
— Святая кровь — только для чистых.
— Так ли? Что чистого в том, чтобы казнить людей, которые не сделали вам ничего плохого? Что чистого в том, чтобы поселить ангела на Земле и заставить его зарабатывать возвращение домой? Последнее, как я слышал, может занять целую вечность. Вы не лучше и не хуже нас. Вы просто другие. И более самовлюблённые.
— Думай, что хочешь. Факт в том, что вас не должно существовать.
— Кто сказал?
— Ангелы. Демоны. Все
— Я не говорил этого. — Мэддокс посмотрел на Гектора. — А ты?
Страж покачал головой.
— Не помню, чтобы такое говорил.
Мэддокс перевёл взгляд на ангела.
— Не может быть, чтобы наверху было так уж хорошо, если некоторые решили пасть.
— Только слабые падают, — усмехнулся ангел.
— Слаба ли пресловутая Семёрка архангелов? Я слышал, что нет. А ещё слышал, что один из них недавно пал.
Ангел старался не реагировать, но удивление выдали дрогнувшие веки.
— Ты не ожидал, что мы услышим о таких вещах, как вижу. Держу пари, падение архангела вызвало переполох. И очень большой. Наверняка есть желающие занять его место. Но чтобы стать новым седьмым архангелом, придётся проявить себя, не так ли? Возможно, кто-то даже решит совершить что-то грандиозное, чтобы выделиться среди других претендентов на должность. Даже что-то такое значительное, как уничтожение потомков.
Снова задрожав, носитель нимба сглотнул.
— Архангелам, как правило, всё равно, что происходит на Земле. Но всем наверху небезразлично, что один из видов демонов обладает святой кровью. Вас всех это просто бесит, да?
Гектор хмыкнул, явно наслаждаясь идеей.
Мэддокс засунул руки в карманы брюк.
— Сначала я подумал, что кто-то гораздо выше отдал приказ уничтожить нас всех. Но потом твои друзья отправились за моим анкором, тем самым втянув её Общину в этот бардак. Как небрежно. Непродуманно. Определённо, Верхний мир не одобрил бы такое, если только не хочет войны, а я не верю, что хочет. Победителя не будет. С обеих сторон будут только смерть и разрушения, а этого не хочет ни одна из сторон. К тому же есть гораздо более простые способы начать войну, если бы именно этого кто-то хотел. Полагаю, что архангел нанял тебя, твоих друзей и кучу других ангелов для выполнения его приказов. Он считает, что избавление Земли от моего вида позволит занять место среди пресловутой Семёрки. Я хотел бы узнать его имя.
Ангел натянул упрямый вид.
— Сейчас тебе не стоит отмалчиваться. Ты всё ещё жив, потому что любишь поболтать. Так говори.
— Я скорее умру, чем предам его, — сказал он, и зубы стучали так сильно, что он вполне мог прикусить язык.
— Ты ведь понимаешь, что если ангел умирает в этом мире, его душа не возвращается на небеса?
— Да. Но я умру, зная, что сыграл роль в вознесении… — Он замолчал.
— Не останавливайся. — Мэддокс не удивился, что ангел молчал. Его демон не был разочарован, потому что существовали способы заставить пересмотреть поведение… и сущности было бы приятно видеть страдания, учитывая, что ангел с радостью участвовал в заговоре, который предусматривал причинение вреда его анкору. — Какое твоё худшее воспоминание?
Ангел нахмурился.
— Что?
— Самый болезненный момент в жизни. Какой? — Мэддокс склонил голову набок. — Давай узнаем?
Он поднял руку, призвал ледяную красную энергию, которая постоянно гудела под кожей, и послал зов, который не мог выразить словами.
Точно так же, как ангелы могли призвать самые счастливые воспоминания человека — то, что они обычно выносили на поверхность сознания, чтобы помочь человеку мирно перейти в следующую жизнь, — Мэддокс мог призвать и худшие из них.
— Что ты делаешь? — потребовал ангел, широко раскрыв глаза.
— Ах, вот оно, — сказал Мэддокс, когда воспоминания пронеслись в его голове, словно видеоклип в ускоренной перемотке. — Ты любишь её, но тебе не позволят получить её, да? Тот момент, когда она публично связала себя узами брака с другим ангелом, сломал что-то внутри тебя. Не только потому, что она никогда не будет твоей, но и потому, что она выглядела счастливой. Ты ненавидишь её за это. И всё же, любишь её больше, чем ненавидишь. Ты хотел бы этого, но не можешь.
В глазах ангела вспыхнула боль.
— Прекрати, — выдавил он.
— Ты когда-нибудь слышал о временных петлях? Это когда человек должен постоянно заново переживать определённый период времени. А я, ну, могу поместить человека в психическую петлю времени, заставляя его переживать что-то в сознании снова и снова так долго, как мне заблагорассудится.
Они знают, что оказались втянуты в это. Знают, что всё можно остановить. Но не могут. Только я могу освободить их. Думаю, ты понимаешь, к чему я клоню.
Кровь отхлынула от лица ангела.
— Конечно, ты можешь стать мучеником, если захочешь. Но я не стану убивать тебя за то, что ты скрыл от меня имя архангела. Я просто буду пытать тебя. Заставлю пережить тот момент, когда тебе придётся официально признать, что ты потерял её навсегда; что она никогда не любила тебя по-настоящему, даже если была счастлива.
Замолчав, Мэддокс шагнул к нему.
— Если думаешь, что в первый раз это было мучительно, спроси себя, что почувствуешь, когда переживёшь это в пятидесятый раз. И нет, ты к этому не привыкнешь. Потому что будешь переживать не только сам момент, но и боль. Кем бы ни был этот архангел… он того не стоит. И если он действительно так велик, то доберётся туда, куда ему предназначено, без твоей помощи, так что ты будешь только страдать без необходимости. А теперь… как его зовут?
Глава 8
Прижимая телефон к уху, Мэддокс опустился в кресло возле кровати.
— Что ты знаешь об архангеле по имени Кастиэль Озера?
— Где ты слышал это имя? — спросил Вайпер.
— От нимбоносца, который пытался убить меня. Он много рассказал мне о Кастиэле, но лишь похвалу и восхваление. Скажем так, он преданный последователь Кастиэля.
— Но не настолько преданный, чтобы отказаться рассказать тебе то, что ты хотел.