Дмитрий Костюкевич
Клыки
(романы)
Художественное оформление Марии Фроловой
© Текст: Костюкевич Д., 2025
© Художественное оформление: Фролова М., 2025
© Оформление: ООО «Феникс», 2025
© В оформлении книги использованы иллюстрации по лицензии Shutterstock.com
* * *
Три дня в Праге
Посвящается Нате, моей супруге, чье терпение безгранично.
Максу Кабиру, другу и соавтору. Спасибо, что не дал роману зачахнуть: подтолкнул, поддержал и помог. И за дружеское послесловие!
Пролог
И была ночь.
Глава 1
Поезда прибывали почти бесшумно. Возникали в ее жизни по своему расписанию, приближались, замирали. Олеся Ватиска смотрела, как наплывает австрийский красавец Rh 1216, и сердце ее полнилось привычной грустью.
Два года назад она попросила у Праги дружеского тепла, и город принял ее, но остался чужим. Все сложилось не так, как она загадывала. Сказки не случилось. Хотя… Сказки — в них всегда трудно: испытания, похищения, смерть близких. Какой дурак захочет жить в сказке?
Она.
Дура.
Вздрогнул и замер красный покатый клюв австрийского электровоза. Тут же, словно приняв эстафету, с соседнего пути тронулся скоростной поезд «Чешских железных дорог» с забавным для русского уха названием «Pendolino». На противоположной стороне перрона отдыхал экспресс Прага — Мюнхен, названный в честь Франца Кафки. Возле памятника «Николас Уинтон и дети» фотографировались туристы из Китая. Или Кореи, поди разбери.
До встречи с гидом и клиентом оставалось меньше часа. Олеся пришла на вокзал заранее — к прибывающим и отправляющимся локомотивам.
Прошлась по платформе и свернула на стоянку. Выкурила у спуска в современную часть Главного вокзала Праги тонкую сигарету — такие показательно ломал бывший парень, оставшийся в Киеве, в прошлой жизни. От парня она избавилась. А от ощущения ненужности?
Подземный зал встретил освещенными витринами. Людей почти не было. Мимо прошла женщина с сумкой на колесиках, мрачная, сонная. Продавец книжного возместил это приветливой улыбкой:
— Добро пожаловать!
— Доброе утро.
Олеся любила книги. К ним всегда можно вернуться после долгой разлуки, и они сделают вид, что ничего не изменилось — лишь прошло время. В уютной тесноте рядов пахло типографской краской и бумагой. И немного пылью. Возможно, она додумала запах: хотела почувствовать этот особый аромат книжной пыли.
Взяла со стеллажа томик Дины Рубиной и открыла на случайной странице: «Потому что Прага — самый грандиозный в мире кукольный театр. Здесь по три привидения на каждый дом…»
Олеся отвлекалась, чтобы глянуть сквозь витрину на стеклянную шахту лифта, который связывал торговый зал с паркингом. У лифта она встречала клиентов после нетипичного тура по Праге. После трехдневного знакомства с исподом чешской столицы.
Почему люди платят за шатание по подворотням в компании бездомного? Острые ощущения? Экзотика с душком? Или все дело в уверенности: три дня, ровно три дня — и ты снова на поверхности, можно выдохнуть и возрадоваться уютной повседневности? Это ведь как читать ужастики, верно?
Несмотря на свое участие в необычном туристическом проекте, Олеся испытывала к клиентам неприязнь. Почти всегда. Этих людей не устраивала приевшаяся реальность, и они сбегали на время в другую. Возможно, нечто подобное стоило проделать и ей. Плеснуть в серость будней новый цвет — черный тоже сойдет — и хорошенько перемешать.
Но Олеся не верила, что трех дней достаточно, чтобы пересмотреть свои жизненные правила. Столь быстрые перевоплощения случаются разве что в книгах.
Или главное — встряхнуться?
Проводник Карим и турист Первенцев (Олеся запомнила только фамилию) опаздывали. Немного странно. Обычно клиенты возвращались раньше оговоренного срока — наевшиеся, нахлебавшиеся. Светящиеся от одной лишь мысли о свежей одежде и мягкой кровати.
Она вернула книгу на место и вышла из магазина, робко улыбнувшись симпатичному чеху за прилавком. Почему ей не везет на таких мужчин? Гармонично-спокойных, бесконечно домашних.
Потому что слишком молоденькая? Потому что от комфортной мягкости через месяц начинается зуд, пробирает скука?
Потому что дура…
Опять это слово. Кто-нибудь, подарите ей футболку с таким принтом!
На полосатом полу, в метровом зазоре между стеной и лифтовой шахтой, сидел на корточках Карим. Бездомный гид обхватил колени, словно это была мачта попавшего в шторм судна. Глаза закрыты, веки едва заметно подрагивают.
— Карим, — позвала Олеся, приблизившись. В голосе раскачивалась красная нить беспокойства, с которой сорвался крошечный канатоходец.
По смутной причине Олеся не хотела, чтобы бездомный поднимал голову. Не хотела встречаться с ним взглядом.
«Развернись и уходи! Убегай! Ну же!»
Это виделось безопасным, однако, увы, неправильным. Как и многие решения в ее короткой, но насыщенной жизни. Слишком часто Олеся бежала: от плохого или хорошего, от людей, которые хотели помочь ей или нуждались в ее заботе.
— Карим, — снова позвала она. Вышло тихо и тревожно.
За спиной проплыла косичка из голосов: парень, девушка, парень, девушка. Щебет влюбленных.
Руки Карима безвольно упали на пол, он посмотрел на Олесю.
В его глазах была жуткая покорность перед чем-то неотвратимым, могущественным, сильным. Испуганные влажные глаза тускло светились из-под редких сальных волос: один прищурен, другой широко распахнут. Безумный и одновременно растерянно-детский взгляд.
— Где… где клиент? — прошептала Олеся.
Гид-бомж смотрел на нее затравленным взглядом ребенка, который не знает, как объяснить родителям приснившийся кошмар.
Открылись двери лифта, кто-то вышел, кто-то вошел. Людская струйка потекла в сторону метро. Олеся немного успокоилась: она в общественном месте.
Карим встал — обреченно, медленно.
— Зеленая дверь открыта… Он вернулся…
— Кто?
— Высокий хозяин.
— Высокий хозяин? О чем ты… Карим!
Бездомный не ответил. От него разило немытым телом и подвальной сыростью.
— Карим, где Первенцев?
Гид рухнул на пол и стал доставать из карманов разные предметы. На мраморную плиту между его ног легли карманные часы на цепочке со странными символами, выгравированными на крышке. Шариковая ручка. Выцветшая, потертая фотография. Бензиновая зажигалка. Спичечный коробок. Осколок красного стекла. Деревянная фигурка с просверленным в ладони отверстием. Серебристый портсигар со вставками искусственной кожи. Словно память о погибших друзьях… Погибших? Олеся ужаснулась пришедшему в голову сравнению.
Карим двигал вещи, поворачивал, менял местами, затем подтолкнул к туфлям Олеси фотографию.
Подсказка, в которой она так нуждалась? Или от которой хотела сбежать?
Олеся подняла карточку. На старом или состаренном снимке был изображен вокзал: пути, перрон, здание. На заднем фоне — высокая зубчатая стена, похожая на крепостную. В открытые ворота спешил окутанный