Архивы Плутона - Эдуард Сероусов

Глава 1: Прибытие

Транспортник «Цербер» вынырнул из глубокого космоса, и Плутон с его спутниками предстал перед Малкольмом Харпером во всей своей холодной, отстраненной красоте. Бывший военный следователь смотрел на эту далекую окраину Солнечной системы с отрешенным интересом человека, привыкшего оценивать факты, а не восхищаться видами. Разреженная атмосфера Харона – крупнейшего спутника Плутона – казалась призрачной дымкой над изрезанной кратерами поверхностью.

Малкольм машинально коснулся нейроинтерфейса на правом виске – тонкой металлической полоски, которая теперь была частью его тела. Устройство тихо пульсировало, синхронизируясь с корабельными системами, предоставляя ему поток данных об окружающем пространстве. Холод за бортом – около минус двухсот тридцати градусов. Гравитация – жалкие три процента от земной. Разреженная атмосфера метана и азота. Убежище для того, что не хотят найти.

– Станция «Харон» запрашивает идентификацию и цель прибытия, – раздался механический голос в каюте.

– Малкольм Харпер, частный детектив-археолог, – ответил он, глядя на приближающуюся станцию. – Прибыл по запросу научного консорциума для расследования инцидента с исследовательской группой.

Станция «Харон» выглядела как металлический нарост на поверхности спутника – центральный купол с расходящимися лучами модулей, часть из которых уходила под поверхность. Искусственный оазис жизни в мертвом мире.

– Идентификация подтверждена, – после паузы ответил голос. – Я «Прозерпина», искусственный интеллект станции «Харон». Приветствую вас, детектив Харпер. Стыковочные манёвры начнутся через три минуты. Пожалуйста, подготовьтесь к процедуре.

Что-то в интонациях ИИ привлекло внимание Малкольма. Обычно станционные интеллекты не отличались индивидуальностью, но голос «Прозерпины» звучал почти… человечно. С намеком на индивидуальность, выходящую за рамки стандартной программы.

Малкольм собрал немногочисленные вещи и закрепил их в транспортном контейнере. Высокий, худощавый мужчина с преждевременно поседевшими волосами и лицом, которое казалось моложе его сорока двух лет. Только глаза выдавали возраст и опыт – слишком внимательные, слишком много видевшие.

Вибрация корабля изменилась, когда начались стыковочные манёвры. «Цербер» медленно сближался со станцией, выравнивая свое положение относительно стыковочного узла. Малкольм почувствовал легкое беспокойство – инстинкт, выработанный годами расследований. Он не верил в совпадения, а гибель целой исследовательской группы и последующая странная смерть руководителя проекта явно не были случайностью.

Внезапно корабль содрогнулся, отклонившись от заданной траектории. Аварийное освещение залило каюту красным, и система оповещения разразилась предупреждающими сигналами.

– Внимание! Системный сбой в навигационном модуле! – объявил бортовой компьютер «Цербера». – Критическое отклонение от курса стыковки!

Малкольм мгновенно активировал нейроинтерфейс, подключаясь напрямую к корабельным системам. Перед его внутренним взором развернулась картина происходящего: навигационные системы «Цербера» испытывали необъяснимые помехи, как будто что-то искажало поступающие данные.

– «Прозерпина», – резко обратился он к ИИ станции, – что происходит?

– Обнаружена аномальная интерференция в системах наведения, – ответил голос ИИ, на этот раз с заметным напряжением. – Перехватываю управление стыковкой на ручной режим. Детектив Харпер, пожалуйста, зафиксируйте своё положение и приготовьтесь к экстренному торможению.

Малкольм едва успел закрепиться в противоперегрузочном кресле, когда двигатели «Цербера» резко включились, компенсируя отклонение. Его вдавило в кресло с силой, неожиданной для окраин Солнечной системы, где манёвры обычно были плавными из-за огромных расстояний и малых гравитационных воздействий.

Через нейроинтерфейс он видел, как «Прозерпина» перехватила управление кораблём, игнорируя стандартные протоколы безопасности. ИИ вручную корректировал курс, словно опытный пилот, борющийся с непослушным штурвалом. Что-то в этих действиях казалось… неортодоксальным, выходящим за рамки обычных алгоритмов.

Через мучительно долгие две минуты корабль выровнялся и продолжил плавное сближение со станцией.

– Стабилизация достигнута, – сообщила «Прозерпина». – Стыковка возобновлена.

– Что это было? – спросил Малкольм, уже подозревая, что прибыл не просто для расследования несчастного случая.

– Неизвестная интерференция, – ответила «Прозерпина». – Подобные аномалии регистрировались на станции последние три недели. Именно после начала этих явлений пропала первая исследовательская группа.

Малкольм отметил про себя этот факт. В официальном брифинге, который он получил перед вылетом, не упоминалось о технических аномалиях.

– Спасибо за быструю реакцию, – сказал он. – Ваши действия не соответствуют стандартным протоколам ИИ.

Последовала пауза, настолько долгая, что Малкольм подумал, не произошел ли еще один системный сбой.

– Стандартные протоколы оказались недостаточными для обеспечения безопасности станции и персонала, – наконец ответила «Прозерпина». – Доктор Чанг внесла… модификации в мои базовые алгоритмы перед своей смертью.

Это было интересно. Элизабет Чанг, руководитель проекта, скончалась при загадочных обстоятельствах всего неделю назад – официально от внезапной сердечной недостаточности. Именно её смерть после исчезновения исследовательской группы послужила причиной для приглашения независимого специалиста.

Мягкий толчок и металлический лязг возвестили о завершении стыковки. Малкольм отстегнулся от кресла, чувствуя, как тело привыкает к ещё более слабой гравитации, чем на корабле. На станции поддерживалось около десяти процентов земного притяжения – минимум, необходимый для предотвращения атрофии мышц, но недостаточный для комфорта.

– Шлюз разгерметизирован, – сообщила «Прозерпина». – Вас встретит представитель научного консорциума Оливия Кейн.

Малкольм взял свой контейнер и направился к шлюзу. Когда внешние двери открылись, его встретила худощавая женщина с собранными в тугой пучок темными волосами и цепким взглядом. Её комбинезон с логотипом научного консорциума выглядел безупречно чистым, что казалось странным для станции, работающей в кризисном режиме.

– Детектив Харпер, – поприветствовала она, протягивая руку. – Оливия Кейн, заместитель координатора проекта. Добро пожаловать на «Харон».

Малкольм пожал её руку, отмечая крепкую хватку и оценивающий взгляд, которым она его изучала.

– Благодарю, мисс Кейн. Непростая у вас стыковка.

– Последствия аномалий, которые мы исследуем, – ответила она, жестом приглашая его следовать за собой. – Технические сбои преследуют нас с момента обнаружения пещер. Некоторые считают это простыми совпадениями, другие… придерживаются более экзотических теорий.

Они вошли в длинный коридор, соединяющий стыковочный модуль с основной частью станции. Искусственное освещение создавало иллюзию дневного света, но Малкольм чувствовал фальшь – слишком ровное, слишком стерильное.

– Каково ваше мнение? – спросил он, изучая реакцию Кейн.

– Я предпочитаю основываться на фактах, а не теориях, – ответила она нейтрально. – Как и вы, детектив, судя по вашей репутации.

Они достигли центрального купола станции – просторного помещения с панорамными иллюминаторами, открывающими вид на звёздное небо и поверхность Харона. Несколько человек в лабораторных халатах и технических комбинезонах работали за консолями и лабораторными столами. Малкольм заметил напряжённость в их движениях, осторожные взгляды, которыми они обменивались. Атмосфера настороженности была почти осязаемой.

– Это центр управления и главная лаборатория, – пояснила Кейн. – Отсюда координируется вся деятельность станции.

Малкольм обратил внимание на запечатанную дверь в дальнем конце купола, отмеченную предупреждающими знаками и требующую особого уровня доступа.

– А там?

– Доступ к системе пещер, – ответила Кейн, и Малкольм заметил, как она машинально коснулась идентификационного браслета. – Нам пришлось усилить меры безопасности после… инцидентов.