Порочные идеалы - Элвин Гамильтон

Знак информационной продукции (Федеральный закон № 436–ФЗ от 29.12.2010 г.)

Переводчик: Виктория Лаптева

Редактор: Александра Горбачева

Издатель: Лана Богомаз

Главный редактор: Анастасия Дьяченко

Заместитель главного редактора: Анастасия Маркелова

Арт-директор: Дарья Щемелинина

Руководитель проекта: Александра Горбачева

Дизайн обложки и макета: Дарья Щемелинина

Верстка: Ольга Макаренко

Корректоры: Мария Москвина, Наталия Шевченко

Леттеринг: Ксения Бесчастнова, Владимир Аносов

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Blue Eyed Books, Ltd., 2025

Cover Design © Kate Renner, 2025

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина Паблишер», 2025

⁂

Этот час называли волшебным.

Краткий промежуток времени перед тем, как клубы, бары и танцевальные залы выпроводят последних посетителей, но уже после того, как работники заводов и молодые продавщицы поднялись с кроватей.

Уже добежали по предрассветным улицам до своих рабочих мест горничные, повара, лакеи и дворецкие. Теперь они ждали, пока под светлеющим небом их наниматели добредут до дома после бессонной ночи и небрежно сбросят на пол туфли и галстуки-бабочки, которые слуги тут же подберут.

Неповоротливые грузовики уже развезли позвякивающие бутылки молока, плотно связанные стопки газет и остывающие буханки хлеба. Но начищенные до блеска такси и великолепные лимузины все еще простаивали в полудреме.

Про «вчера» все давно забыли, но «сегодня» пока не наступило. Верхняя половина города еще не уснула, а нижняя уже встала.

Но бессмертные лесные создания не засыпали никогда. Они наблюдали. Они смотрели, как бежит к заднему входу в белый мраморный особняк сонная горничная и чуть спотыкается, подтыкая волосы под накрахмаленный чепчик. Они гадали: не упадет ли она, не пересечет ли границу света. Они гадали: не прислонится ли к дереву лакей, стряхивающий в ладонь пепел с сигареты, не окажется ли в пределах досягаемости.

И они наблюдали, как темноволосая девушка то появляется, то исчезает между роскошными особняками. Идет по улицам в одних чулках и в платье, развевающемся под восходящим солнцем. Идет так, будто весь город принадлежит только ей.

Возможно, однажды так и будет.

Онора Хольцфалль никогда не опаздывала.

Каждый, кто опережал Наследницу Хольцфалль, приходил слишком рано. Каждый, кто прибывал после нее, считался опоздавшим.

Однако Нора больше не была Наследницей Хольцфалль. Строго говоря, этот титул никогда ей не принадлежал, что бы там ни писали в газетах. Она была лишь наследницей Наследницы. Но теперь Наследницы не стало, и никто не мог с уверенностью сказать, что Нора однажды займет место главы семьи. Она оставалась лишь одной из внучек Мерси Хольцфалль.

И ни один человек во всем Вальштаде, как бы богат он ни был, не посмел бы заставить Мерси Хольцфалль ждать. Даже Нора.

Особенно Нора.

А уж в первый день Испытаний Веритас – тем более.

Часы над банком на Бауэр-стрит показывали без десяти.

Нора как раз успевала.

Конечно, в идеале она пришла бы не только вовремя, но еще и обутая. Впрочем, вопреки мнению газетчиков, Норе порой тоже приходилось мириться с неизбежным.

Сегодня было равноденствие. Якобы первый день весны – хотя прохлада, по мнению Норы, стояла совсем не весенняя. Сегодня день и ночь были равны. И даже сейчас в городе, освещенном магимех-лампочками, равноденствие по-прежнему обладало силой.

Дважды в год бессмертный хульдрекалл по своей воле выходил из леса. Если не обратиться к хульдрекаллу с просьбой о Веритас сегодня, испытания придется отложить до первого дня осени.

«Не ходи в лес, дитя, – вспомнились Норе слова из старой сказки. – Там подстерегают опасности, которые тебе пока не одолеть».

Само собой, газеты не преминули высказать свое мнение о таких скорых испытаниях:

Некоторые притворно жалели Нору:

Но, как и обычно, Нора была согласна с бабушкой, а не с журналистами. Чем раньше пройдут испытания, тем скорее она займет свое законное место.

И потому сегодня Мерси Хольцфалль, матриарх семьи на протяжении вот уже трех десятилетий, спросит у хульдрекалла, кто из внучек достоин занять ее место.

Этому ритуалу уже сотни лет.

Его проводило одно поколение за другим.

Он укреплял узы крови, традиций и древних обетов.

И все же Нора не удивилась бы, реши бабушка дисквалифицировать ее за минутное опоздание на завтрак.

Нора свернула на Кениг-стрит в тот самый момент, когда со скрежетом поднялась металлическая решетка на газетном киоске. Владелец киоска принялся разрезать бечевку на толстых пачках утренних газет и раскладывать их заголовками вверх между упаковками с жевательной резинкой, сигаретами и мелкими зачарованными безделушками.

На глаза Норе попалась передовица «Вестника Вальштада». Фотография на первой полосе была сделана всего несколько часов назад. На ней Нора сидела за маленьким столиком в «Риксе» и смеялась, запрокинув голову. В одной руке у нее покачивался фужер с шампанским, а другая лежала на плече Фредди Лётце, будто показывая: «Ох, Фредди, какой же ты забавный». На пальце сверкал бриллиант размером с вишню, а одна из лямок блестящего платья сползла, бесстыдно обнажая кожу. Нора машинально поправила эту самую лямку. Ей стоило больших усилий выглядеть столь беззаботной. Напечатанный свежими чернилами заголовок гласил:

Нора замерла в ожидании пьянящей эйфории, которую всегда испытывала при виде своего лица на первых полосах. Но на этот раз, под лучами холодного утреннего солнца, она была трезва как никогда.

Что ж – Нора взяла в руки «Бюллетень», соседствовавший с «Вестником», – любопытная трактовка. На этой фотографии Нора отпивает из фужера пенящегося шампанского на фоне духового оркестра в кафе «Блисс». На ногах, нахально закинутых на стол посреди царящего вокруг столпотворения, по-прежнему красуются туфли от Люсье. Должно быть, Нора оставила их в баре «Эш». Или в клубе «Алая роза».

Нора продолжила перебирать газеты, которые выкладывал владелец киоска. Само собой, почти все они поместили ее фото на первую полосу. Новости о Хольцфаллях всегда разлетались с прилавков прежде, чем успевали высохнуть чернила.

Особенно после убийства.

Всю неделю ни одна другая новость не могла пробиться на первые полосы. Каждая газета в городе публиковала под разнообразными заголовками один и тот же снимок.

Безжизненное тело матери Норы.

Озаренное светом полицейских фар.

И вспышками жадных журналистских фотокамер.

За считаные часы до того, как был сделан снимок, мать рассеянно поцеловала ее перед уходом, как маленькую девочку. Нора сдержалась и не стала вытирать щеку, чтобы не чувствовать себя еще большим ребенком. Вместо этого она отпустила какую-то остроту о том, что не хочет носить чужую помаду вместо румян. А может, она этого не говорила. Просто подумала, прежде чем, не оглядываясь, выйти за дверь.

Она точно не помнила, потому что тогда