В паутине лжи. Цена предательства
ГЛАВА 1.
Я стояла перед зеркалом в примерочной, разглядывая себя в платье цвета морской волны. Ткань струилась, как вода, обнимая каждый изгиб моего тела, но в груди ворочалось смутное чувство, будто я примеряю чужую кожу. Дина, как всегда, искрила энтузиазмом, её голос звенел, как бокалы на богемной вечеринке:
- Лика, это платье – тебе невероятно идёт! Глаза - два сапфира, горят так, что будь я мужиком, непременно бы влюбилась!
Я повернулась боком, изучая отражение с холодным прищуром. Тридцать два года - возраст, когда ты ходишь по лезвию: чуть шаг влево - и ты вульгарная девчонка, шаг вправо - и вот ты уже тётя в сером кардигане. Платье было шикарным, но не слишком ли оно яркое? Не выдаёт ли мою попытку удержать ускользающую молодость?
- Не перебор? - спросила я, теребя светлую прядь, которая, как назло, выбилась из причёски и легла не туда.
- Перебор? - Дина фыркнула, закатив глаза. - Лика, это просто «вау»! Антон с катушек слетит, когда тебя увидит.
Антон. Мой муж. Десять лет брака, а его взгляд всё ещё мог заставить моё сердце то замирать, то биться чаще. Вчера, из Новосибирска, где был в командировке, он заказал мне букет белых пионов - моих любимых - с запиской: «Скучаю, малыш». Эти слова грели, как глоток горячего шоколада в ноябрьский вечер.
- Беру, - решилась я, стягивая платье. - Надену, когда вернётся. Устрою ему сюрприз.
Мы с Диной вывалились из бутика, пакеты оттягивали руки, как гири. Суббота, полдень. «Метрополис» гудел, как растревоженный улей: дети вопили, подростки хохотали, парочки шептались над коктейлями. Москва жила своей шумной, безалаберной жизнью.
- Кофе? - Дина зевнула. - Я с утра только йогурт в себя закинула, сейчас с голодухи помру.
- Только не фуд-корт, - поморщилась я. - Там толпа, как метро в час пик.
Мы поднялись на третий этаж, где прятались кафе с мягким светом и запахом свежемолотых зёрен. Мимо пафосного итальянского ресторанчика, мимо суши-бара с его неоновыми вывесками мы дошли до «Шоколадницы».
- Вон столик у окна, - Дина махнула в угол зала, где уютно мерцали лампы.
Я кивнула, плетясь за ней, рассеянно скользя взглядом по коричневым диванам, приглушённому свету, аромату ванили и эспрессо. Всё такое тёплое, обволакивающее. Но, пробираясь между столиками, я вдруг застыла, как будто врезалась в стеклянную стену. Мужчина у стены - широкие плечи, тёмные волосы, лёгкий поворот головы – заставил меня замереть, словно столб. Я узнала бы его из миллиона. Антон.
Мой муж. Который должен быть в Новосибирске, за три тысячи километров отсюда. А он - вот он, в десяти метрах, живой, реальный.
Мир качнулся. Сердце ухнуло в пустоту, как камень в колодец. Напротив него сидела брюнетка - лет тридцати, с мягкими чертами и тёплыми карими глазами, которые лучились радостным светом. А рядом, на детском стуле, болтала ногами девочка лет пяти, с мороженым в руках. Она что-то весело тараторила, размахивая ложкой, а Антон наклонился к ней, вытирая салфеткой её испачканную щёку. Движение было таким тёплым, таким… отцовским.
- Лика, ты чего? - Дина обернулась, её голос пробился, как сквозь вату.
Я не могла вдохнуть. Ноги налились свинцом. Женщина напротив Антона улыбнулась, что-то сказала, и он кивнул, отвечая с лёгкой, уютной улыбкой. Девочка потянулась к нему через стол, и он взял её крохотную ладошку в свою. Они были… семьёй. Настоящей. Субботний обед, смех, мороженое - их маленький мир, где всё на своих местах.
- Лика? - Дина проследила за моим взглядом. - О, чёрт…
Её шёпот выдернул меня из оцепенения. Колени подогнулись, я вцепилась в спинку стула, пакеты шлёпнулись на пол, как сброшенный балласт. В ушах зашумело, как от взлетающего самолёта. Девочка засмеялась - звонко, беззаботно, и в этом смехе, в повороте её головы, я увидела Антона. Те же ямочки на щеках, тот же прищур. Как я не разглядела сразу? Она была его копией.
- Папа, папа, смотри! - её голосок полоснул меня, как бритва.
Папа.
Мир треснул, как стекло под молотком. Перед глазами заплясали чёрные пятна. Дина подхватила меня под локоть, бормоча:
- Лика, идём. Прямо сейчас, идём отсюда.
Но я не могла оторвать взгляд. Антон поправил девочке локон, улыбнулся той самой улыбкой, как отцы, которые без ума от своего ребёнка. Брюнетка рассмеялась, коснулась его руки - легко, привычно. И он не отстранился. Они были такими…, настоящими. А я - чужая, лишняя, застывшая в десяти метрах от их идеального мира.
Дина почти силой уволокла меня из кафе, подхватив мои пакеты. В дамской комнате она усадила меня на диванчик, сунула в руки бутылку воды, как будто я была ребёнком, потерявшимся в толпе.
- Дыши, Лика. Глубже. Вот так, молодец.
Я сделала пару судорожных глотков. Вода пролилась на меня. Мой муж, сидел в кафе, с чужой женщиной, который, оказывается, был отцом чужой дочери.
- Может, это не то, что кажется, - начала Дина, но её голос дрожал, как струна, готовая лопнуть. - Может ты обозналась и это был не Антон?
- Дина, - я подняла на неё глаза, и она осеклась. - Я десять лет просыпаюсь рядом с этим человеком. Думаешь, я не узнаю собственного мужа?
- Ладно, ладно..., - начала Дина. - Может, это... сестра? Племянница? У него же есть брат в Канаде, может, приехали в гости?
- Брат не разговаривает с ним уже несколько лет. А девочка... - голос сломался, - девочка назвала его папой.
- Может нам послышалось? - Дина села рядом на корточки.
- «Папа, папа, смотри!» - я передразнила детский голосок, и слёзы полились ещё сильнее. - Я не ослышалась, Дин. И ты видела, как он на неё смотрел? Как на неё... на свою дочь. Давай не будем сами себя обманывать.
Дина замолчала. Она знала. Мы столько раз говорили о детях.
- Помнишь, как я рассказывала? - мой голос был едва слышен. - Как Антон всё откладывал. «Рано, Лика. Давай сначала квартиру побольше купим». Потом: «Ещё пару лет, нужно карьеру укрепить». А я ждала. Верила ему. Безоглядно верила. А он..., у него уже дочь.
- Лика...
- Ей около пяти лет, - мой голос дрожал. - Пять, Дин. Понимаешь, что это значит?
- Лика, ты же сама жаловалась. Что он неделями дома не бывает. Я ещё спрашивала, не ревнуешь ли.
- А я смеялась, - горький смешок вырвался сам собой. - Говорила: «К кому ревновать? К контрактам и накладным?» Дура. Наивная дура.
Дина молчала, не зная, что сказать.
- Что мне делать? - я посмотрела на подругу, чувствуя, как слёзы жгут глаза. - Дин, что, черт возьми, мне теперь делать?
- Для начала - успокоиться, - Дина обняла меня крепче. - Нельзя принимать решения в таком состоянии. Сейчас поедем ко мне, выпьем чего-нибудь покрепче чая, и будем думать.
- Думать? О чём тут думать? У моего мужа есть ребёнок на стороне! Семья! Целая, чёрт возьми, семья!
- Тише, тише, - Дина погладила меня по спине. - Кричать не надо. Весь торговый центр не должен знать о твоих проблемах.
- Какая разница? - я всхлипнула. - Может, та женщина тоже не знает обо мне? Может, он и ей врёт?
- Вот именно «может», - Дина отстранилась, заглядывая мне в глаза. - Слишком много «может». Нужны факты. Ты же у нас юрист, должна понимать.
- Факты? Факт в том, что мой муж, который должен быть в Новосибирске, сидит в московском кафе с другой женщиной и ребёнком!
- Поехали ко мне, Лика, - Дина тормошила меня. - Тебе нельзя сейчас оставаться одной, так что, дома тебе делать нечего. Представь, если он вдруг вернётся раньше?
- Он не вернётся, - я покачала головой. - Он же в «командировке» до понедельника. Теперь понятно, какие у него командировки...
- Вот и хорошо. Значит, у нас есть время всё обдумать. Поехали?
- Поехали, - я с трудом встала и, шатаясь, побрела к выходу из торгового центра.
Выйдя на улицу, Дина вызвала такси. Сев в машину, мы молчали всю дорогу. Слёзы крупным горохом катились из глаз. Я не могла поверить в реальность увиденного. Дина, видя, что со мной происходит, сжала мою руку, сопереживая мне.