Хранитель мировой поверхности - Бусейна аль-Иса

В то утро Книжный Цензор проснулся с головой, наполненной чужими словами, и понял: он превратился в читателя.

Лежа на спине, Цензор ощущал в шее болезненную скованность; слегка приподняв голову, он увидел сотни книг, обступивших его кровать, – он даже не помнил, чтобы приносил их домой. Нет, ему определенно не удавалось восстановить в памяти, ни когда, ни как все они проникли сюда; одна или две – да, но каким-то образом эта парочка, наверно, размножилась за ночь, то ли почкованием, то ли делением, то ли простым совокуплением. Нагроможденные одна на другую, они достигали потолка, возвышались, словно башни, окружив его со всех сторон.

Тут он смутно припомнил, что книги выжили его жену. Но когда это случилось – вчера или миллион лет назад? Место жены в постели пустовало. Откуда-то из глубин всплыло воспоминание, как она покинула кровать с красным от гнева лицом, в этом была виновата незамеченная ею книга, притаившаяся под одеялом, жена ударилась об нее локтем. Цензор не был уверен, что все произошло именно так – скорее всего, книга укусила ее.

Словно очнувшийся от забытья наркоман, он не помнил бо́льшую часть того, что произошло.

Однако хуже всего дело обстояло по ночам. Благодаря новой работе Цензор знал о недугах, вызываемых книгами, – более того, у него уже начали проявляться некоторые из симптомов: метафоры, возникающие в голове; постоянная боль в верхней части спины; непроизвольное воровство книг; навязчивое чтение при свечах допоздна, даже когда отключают электричество.

У него уже появились типичные признаки зависимости: темные круги под глазами, чрезмерная потеря веса, бледная кожа, красные глаза, мигрени, боли в плечах и шее. Он стал замечать, что в этом наполненном позитивом мире у него развилась склонность к разного рода мрачным мыслям, словно его приговорили вечно видеть стакан наполовину пустым. Он знал, стоит ему заглянуть в себя, и он обнаружит беспокойство, депрессию и ярость на весь мир. Все эти признаки были ему известны – ведь в день назначения на должность он собственноручно заполнил и подписал формуляр о соблюдении правил безопасности.

Он мало что помнил из вчерашнего вечера, разве что крики жены, настаивавшей, чтобы он выбрал: книги или она. «Или они, или я!» Потом она взяла подушку и бросила на него колючий взгляд, ей сложно было поверить, когда ее муж поднес руки ко рту и прошептал: «Я не могу».

«Ты сошел с ума!» – прошипела она.

Он забыл, что было после. Что он делал всю ночь? Спал? Читал?

Цензор помнил, как хлопнула дверь и он остался один на один с книгами. Ему было страшно, но он не хотел показывать свой страх. Он знал кое-что, во что не поверила бы его жена, то, о чем не ведали другие цензоры.

Книги обладали способностью слышать, а еще они кусались, размножались, занимались любовью. Книги вынашивали зловещие планы, они жаждали завоевать мир, захватить его – слово за словом, строка за строкой, наполнить его смыслом и, в конечном счете, отравить.

Однако ему было необходимо всегда оставаться на поверхности языка.

Он думал, что прошел достаточную подготовку, чтобы избежать опасностей, связанных с этой работой. В памяти всплыл образ Первого Цензора, барабанящего пальцами по столу и повторяющего: «Язык сам по себе гладок. Никаких неровностей. Хотя нам и не удалось обеспечить гладкость поверхности языка, тем не менее мы знаем, как ее контролировать».

Тогда он ничего не понял. Язык гладкий? Что имел в виду Первый Цензор, говоря о неровностях? Только в последнее время он начал догадываться. Он проводил ночи напролет, карабкаясь в горы и пробираясь через болота, иногда проваливаясь в ямы, в тайные недра мира. Язык перестал быть гладкой поверхностью; по крайней мере, Цензор больше не мог воспринимать его таковым. Но поделись он своим открытием с окружающими, его бы обвинили в разыгравшемся воображении.

А ведь все началось с одной-единственной книги.

Это пугало его: неужели все так быстро вышло из-под контроля? Книжный цензор не должен поддаваться искушению, а недавно назначенный новичок и вовсе не может провалиться в самом начале. Что скажут люди? Он попытался мысленно вернуться к вчерашнему сну, чувствуя, как нежный дурман сновидения все еще окутывает его, словно зародыша. Во сне он видел самого себя на острове, шагающим босиком по золотистому песчаному берегу, усыпанному ракушками, вдоль рокочущего моря. Он наткнулся на выброшенную на песок книгу. Она была тяжелая, словно булыжник, ему удалось поднять ее, только обхватив обеими руками. Под книгой он нашел десятки крошечных крабов, размахивающих клешнями перед его лицом. Затем один за другим они начали таять в песке, зарываясь в него, как будто их и не было. Один крабик ущипнул его за ногу и разбудил, тут Цензор обнаружил, что находится в своей комнате, только комната эта больше не была просто комнатой, он стоял один, а перед ним возвышалось чудовище, состоящее из бесчисленных книг, – книжное чудовище, которое хотело проглотить его целиком.

Опустив ноги на пол, он ступил на обложки книг, которых было так много, что они покрыли собой всю мировую поверхность. Он стал нащупывать на полу свободные от книг островки, чтобы можно было добраться до туалета. Он вытянул ногу в сторону очередного островка, нашел точку опоры и, широко раскинув руки, принялся размахивать ими так, словно пробирался через трясину. Добравшись до двери, Цензор открыл ее и