Людмила Вовченко
Госпожа аптекарша или как выжить в Германии Xvii века.
Глава 1.
Глава 1
Аромат у усталости всё-таки есть. Он пахнет не кофе, а тёплой лабораторной резиной и чуть-чуть — ацетонitrилом, который поселился в волосах и блузках насовсем.
Ирина Разумовская поймала этот запах в стекле собственного кабинета и усмехнулась: «Этому бы дать бренд — Eau de Высшая Школа Химии №∞».В дверях постучали — без ритма, виновато.
— Ирина Сергеевна, — просунулась ассистентка Лера. — Вас ждут в учёном совете. И… не пугайтесь, там хорошие новости. — Хорошие новости в нашем корпусе пахнут чем? — подняла бровь Ирина. — Наверное, бумагой и штампом, — серьёзно ответила Лера и исчезла.Ирина выключила колонку ротаметра, предусмотрительно прикрыла крышкой чашку с заваркой (не кофе — желудок уже давно голосовал против), поправила короткую стрижку в отражении шкафа и машинально сняла с халата следы чёрной перчаточной пыли. Тридцать шесть, кандидат наук, органик с уклоном в ароматические ряды, преподаватель двух курсов и шеф двух магистрантов. Семья — «будет потом». «Потом» как-то растягивалось на годы и отчётные периоды.
В коридоре пахло мелом, пылью и внезапно — цветами: ботаники где-то напротив открыли оконные створки и устроили массовую эвакуацию герани на солнце.В зале учёного совета председатель демонстративно отодвинул кипу бумаг.
— Разумовская, — сказал он с удовольствием дирижёра, нашедшего первую скрипку, — поздравляю. Вас выдвинули от факультета на международный семестр в Германии. Гейдельберг. Плюс, — он поднял палец, — параллельно во дворце Пфальцграфа проходит выставка парфюмеров и ремесленников. Совмещённые программы. — Совмещённые нагрузки? — уточнила Ирина. — Командировка на две недели. Перелёт, проживание, суточные. И попробуйте только отказаться. — Не собиралась, — сказала она, и уголки губ сами сделали то, чего давно не делали: улыбнулись без сарказма.Германия. Лаборатории, свежие стеклянные колонны, аккуратные подписи на шкафах, конференц-залы, где микрофоны не шипят. И… дворец Пфальцграфа, куда её, конечно, занесёт «случайно».
Секунда — и в голове встал список: закрыть лабораторный журнал, передать Лере графики, оставить ключи от газовой рампы, выпросить у техники дополнительный термометр «на всякий случай», зарядить внешний аккумулятор и… позволить себе взять выходной для чемодана.---
Аэропорт всегда пах одинаково — остывшим кофе и чужими дорогами.
Ирина ехала налегке — чемодан на четырёх колёсиках и «та самая» большая сумка, в которой помещалась половина её жизни: планшет, блокнот, мини-аптечка, набор для мини-дистилляции «на пальцах» (флакончики, пипетки, пару пробок, пачка фильтра), косметичка с любимым бальзамом из нероли, — и пустой карман, «куда обязательно что-нибудь положится». — Пожалуйста, не кладите туда ещё одну жизнь, — сказала она сумке вслух. Сумка выдержала и не возразила.Перелёт прошёл, как всегда, в двух временных зонах: до и после томатного сока. В окно тянуло ватой облаков, а в голове — приятной пустотой. Ирина позволила себе роскошь ничего не анализировать целых сорок минут — редчайший эксперимент.
Гейдельберг встретил мягкой зеленью и лентой Неккара — вода шла тёмно-стеклянной, как старое вино. Автобус с логотипом семестра ловко протиснулся по узким улицам. Сразу — другой ритм: черепичные крыши, фахверк, вывески с коваными завитками, витрины, где пирожные выглядят, как маленькие архитектурные проекты.
Отель оказался аккуратным — кирпичная стенка, белые рамы, номер, где всё на своих местах. И всё же главное — не отель.
Главное — дворец Пфальцграфа.
---
Экскурсию устроили сразу, «чтобы вдохнуть контекст».
Гид — юная немка с идеально поставленным английским и очаровательной попыткой перейти на русский при словах «ароматы» и «лаборатория». — Здесь, — она кивнула на высокий корпус с каменными гирляндами, — завтра и послезавтра пройдут ваши лекции. — А вот это — Schlosskapelle, капелла. — А это крыло — на неделю отдают ремесленникам и парфюмерам. Очень старинная традиция: ярмарка запахов.Ирина сделала вид, что лишь кивает, а сама уже фотографировала в голове: аркады, лестницы, тёплый песчаник, прохладные коридоры, где пол звучит камнем, а стены — шёпотом.
— У нас будет час свободного времени, — сказала гид. — Можно пройтись. Час. Достаточно, чтобы случайно зайти не туда.Ирина отстала на два шага — и ещё на два. Свернула в арку, где висела кованая табличка с витиеватыми буквами: Kunst der Düfte. Искусство запахов.
— Извините, учёный совет, — шепнула она воздуху и вошла.---
Её встретил праздник — не шумный, камерный. Старые столы, белые скатерти, стеклянные флаконы, деревянные ящики с травами, бруски мыла, как вырезанные из светлой скалы, бумага с отпечатками цветочных орнаментов. Пахло так, будто бабушка-Европа открыла сундук и решила успеть всё — розу, лаванду, розмарин, бергамот, апельсиновую корку, смолу ладана и крошку кедра.
— Guten Tag! — приветливо кивнул седовласый мастер в льняном фартуке. — Handgemachte Seifen? Мыло ручной работы?Ирина засмеялась глазами.
— Sehr gut, — ответила она своим «школьным» немецким, который вечно застревал на глаголах, — красивое. Он положил перед ней брусок цвета слоновой кости, на котором был вдавлен слово Apotheke старинным шрифтом. — На память, — сказал. — Von Herzen. От сердца.Ирина положила мыло в сумку — оно лёгло, как будто всегда там и жило.
Рядом, на соседнем столе, девушка в бархатной косынке аккуратно раскладывала тонкие полоски бумаги — duftpapiere — ароматическая бумага. — Zum Bücher, — улыбнулась она. Для книг. — Rosmarin, Lavendel. Ирина вдохнула — и ощутила, как школьный немецкий вдруг становится неважен. Запахи всегда понятны без слов.Она взяла несколько брошюр — старые рецепты «воды мелиссы», «кёльнской воды», лавандового уксуса, ароматного мыла, прокладок для белья. Шрифт старомоден, где-то готика, где-то мягкие антиквы, на полях — рисунки алембиков, стеклянных колб, медных крышек.
— И это, — продавщица подмигнула, — für die Seele. Для души.Сумка приятно потяжелела: мыло, бумага, брошюры, маленький пузырёк с надписью Citrus limon, ещё один — Lavandula. «Апокалиптический набор», усмехнулась Ирина про себя. «Если мир треснет по шву — я им его склею, у меня спирт и лаванда».
— У вас в другом крыле — химики, — сказал мастер, указывая наверх. — Сегодня демонстрация. Молодой талант.