А если второй шанс, чтобы пожить счастливо?
Глава 1.
Он не боялся смерти. Но боялся проснуться.
Раннее утро, как ледяной нож, прошивало окна старенькой квартиры на последнем этаже панельки. Всё здесь было до боли знакомо, вытертое, потерянное — как он сам. Виктор Константинович Селезнёв, отставной оперуполномоченный, инвалид спецназа, вдовец. Когда-то — гроза районных банд, потом — человек, ходивший по лезвию, а теперь — ветеран в инвалидной коляске с книгой на коленях и разбитым сердцем.
На стене висела старая, выцветшая фотография — он и Лена на берегу Волги. Её улыбка была такой живой, что от одного взгляда на неё сжималось сердце.
Он не забыл, как её не стало. Не забыл, как ему прислали это видео — ту самую машину, тот самый голос, та самая улица. Он должен был замолчать — не пойти в суд, не сдать начальника, не трогать "неприкасаемых". Он не сдал. И её убили.
Потом был Афган. Не тот, телевизионный, а настоящий — горячий, безумный, где каждый день мог стать последним. Там, среди огня, грязи и боли, Виктор словно стирал сам себя. До одного дня. Он пошёл в одиночную разведку — и не вернулся таким, каким ушёл. Мина. Взрыв. Падение. Темнота. Потом — боль. Потом — пустота.
Коляска. Он и она. Они вдвоём. Только вот она — молчаливая, холодная, тяжёлая.
Он прожил в этом теле ещё десять лет. Каждое утро встречал с книгой, чаще всего — фэнтези или детектив. Он любил логику. Любил распутывать узлы. Любил сказки. И, наверное, где-то внутри надеялся, что однажды он тоже окажется в такой.
Сердце кольнуло резко, как будто кто-то изнутри зацепил его шилом. Он хотел дотянуться до телефона — не успел. Мир исчез в один миг, без света, без туннеля, без прощаний.
---
…и открыл глаза в аду.
Резкий холод ударил в лицо. Влажная трава под щекой. Что-то липкое на губах — кровь. Воздух дрожал от магии, неведомой, почти осязаемой.
Он резко сел, втянул воздух и замер.
Руки — длинные, тонкие, будто из камня выточенные. Кожа — белоснежная, с лёгким, неестественным золотистым оттенком. Одежда — тёмная туника, крепкие штаны, тонкие сапоги, мягко обнимающие ступни, и зелёный, плотный, как мох, плащ. На бедре висел нож в ножнах. По другую сторону — две потёртые катаны с тёмными ножнами.
Но больше всего его потрясли волосы — белоснежные, отрезанные неровно, кусками. Он машинально коснулся их, почувствовав странную лёгкость и... пустоту. В голове что-то стучало, как эхо давно ушедших голосов.
В груди кольнуло. Сердце билось не как раньше. По-другому. Быстрее. Легче.
Он медленно поднялся. Стоя. Стоя. Не в кресле. Он стоял. Ноги слушались. Он чувствовал силу — молодую, пружинистую.
— Живой?.. — выдохнул он, голосом чужим. Мягким. Глубоким. Эльфийским.
И тут же закашлялся. Слишком громко.
К нему подползло что-то большое, полосатое. Зрачки узкие, как щели, шерсть гладкая, как шёлк. Огромная бенгальская кошка. Она зевнула и ткнулась лбом в его грудь.
— Ты кто ещё, красавица?.. — прошептал он. Но кошка ответила:
— Спокойно. Ты выжил. Не шумей.
Он вздрогнул. Слова прозвучали не слухом — в голове. Чётко. Без акцента.
Ментальная магия, — откуда-то пришло знание. И тут же — боль, как молот по черепу. Он упал на колени, держась за виски.
Воспоминания. Чужие. Молодой эльф. Дерзкий, взрывной. Вызов старейшинам. Стычки, драки, магические поединки. Отказ от семьи. Побег. Последняя попытка — открыть древний источник... и провал. Вены, переполненные магией, лопнули изнутри. Смерть.
Но кто-то пришёл. Кто-то спас. Он. Виктор.
— Это... моё тело теперь?
Кошка не ответила. Она просто легла рядом, как охранник. Или спутник.
Он встал, пошатываясь, осматривая лес. Он был нереально зелёным, будто живым. Свет пробивался сквозь листву мягким золотом, воздух был густым от ароматов.
Где-то вдалеке раздался звук — пение. Не человеческое. Пронзительное, холодное, пугающее. Виктор схватился за рукоять кинжала — и тут же почувствовал тепло от артефакта. Он знал, как им пользоваться. Хотя раньше никогда не держал эльфийский клинок в руке.
И снова — отклик в голове.
Серьга. Та самая, что в его ухе. Она учит. Она копит знание. И она хранит.
Он провёл рукой по виску — серьга была гладкой, серебристой, чуть тёплой.
Он не знал, кто он теперь.
Но он знал точно: второй шанс — у него есть. И он не намерен его упускать.
Он посмотрел на кошку.
— Пошли, подруга. Нас явно ждёт что-то очень весёлое.
Та медленно поднялась и пошла рядом.
И мир перед ними — наконец-то — распахнулся.
Глава 2.
Глава 2
Он шёл.
Шёл, как мог — с болью в ногах, с незнакомым телом, с постоянным зудом в затылке от чужих воспоминаний. Лес не заканчивался. Он был живым, огромным, пышным — и в то же время тревожно тихим.
Шаг — хруст сучка. Шаг — колыхание ветвей. Всё живёт, всё дышит. И всё смотрит.
Сапфира шла рядом. Мягко, бесшумно, как тень. Её короткая мощная морда с крупными глазами излучала спокойную силу. Бронзовая шерсть с тёмными пятнами поблескивала в лучах солнца, пробивающегося сквозь листву. Иногда она замирала, вскидывая уши, и тогда Виктор замирал тоже. Он не слышал ничего — но она слышала.
Иногда она уходила в чащу — и через некоторое время возвращалась с добычей: то с жирным белым кроликом, то с белкой. Без следов борьбы. Без лишней крови.
Он пытался стрелять из лука. Не получалось. Ни техника, ни инстинкт не слушались. Тетива дрожала в руке, стрела летела куда угодно, только не в цель. Однажды он чуть не выстрелил себе в ногу. После чего Сапфира села рядом и вздохнула. Не просто фыркнула — именно вздохнула.
— Не смейся, — буркнул он. — У нас в спецназе с луками как-то не складывалось.
— Тогда не позорься. Кидай ножи.
Он замер, обернувшись. Снова — этот телепатический голос. Уверенный. Сухой. Женский, но с хрипотцой.
— Ты… говоришь. Или я схожу с ума?
— Да. И да.
Он хмыкнул, сев у костра. Огонь он разжёг на третий день, когда наконец-то понял, как работает кремень. И то — только благодаря странному внутреннему щелчку в сознании. Интуиция. Или воспоминание бывшего владельца тела.
Сапфира