Военный инженер Ермака. Книга 4 - Михаил Воронцов

Оставляй стрелометы, начали жечь лодки! — сказал я своим. — Иван, похоже, убежал!

Казаки схватили стрелы, наконечники которых были обмотаны промасленными тряпками. Огонь от прикрытого костра в яме быстро подхватил ткань: запах горелого жира и смолы едко защипал глаза.

— Бейте по лодкам, как и решили! Не жалейте стрелы!

Первая горящая стрела прочертила дугу над Иртышом и вонзилась в борт большой татарской лодки. Свисающая просмоленная тряпка заполыхала, а потом пламя перекинулось на всю лодку. Вслед за первой стрелой полетела вторая и третья. Десяток огненных комет обрушился на флотилию, а за ним еще один, и еще. Казаки умели бегло стрелять.

Лодки вспыхивали, как сухой хворост. Смесь жира, смолы и масла делала своё дело: огонь жадно лизал борта, перебегал с судна на судно. Дерево трещало, искры взлетали фонтаном в небо.

В улусе поднялась паника. Татары выбегали из юрт, крича и размахивая руками. Несколько отчаянных бросились к лодкам с вёдрами и котлами. Они черпали воду из Иртыша, пытались залить пламя. Вода шипела и мгновенно превращалась в пар — огонь уже набрал силу.

— Ещё! — приказал я. — Все лодки должны сгореть!

Новая порция горящих стрел полетела через реку. Одна из лодок, объятая пламенем от носа до корма, накренилась и начала тонуть. Другая полыхала так ярко, что весь берег озарился багровым светом. Наверное, в ней лежали какие-то горючие вещи. Первые стрелы татар зашуршали в листве над нашими головами: они стреляли наугад, не видя нас в тёмном лесу на противоположном берегу. Одна стрела шлёпнулась по коре в двух шагах от меня, другая прошла где-то справа.

— За деревья! — крикнул я казакам, хотя они уже прятались за толстые стволы.

Татарские выстрелы сыпались градом, но ни один не попал в цель. Мы продолжали посылать горящие стрелы, пока последняя ладья не охватилась огнём. Вся флотилия — несколько десятков больших и малых судов превратилась в огромный костёр на воде. Пламя отражалось в чёрной глади Иртыша, удваиваясь и создавая жуткую картину огненного ада.

Я в последний раз заглянул в трубу на противоположный берег. Татары всё ещё суетились у воды, но попытки потушить огонь были бесплодны. Несколько человек кинулись в ту сторону, где скрылся Иван, но было ясно, что они опоздали. Лиходеев со своими разведчиками и бывшим пленным уже далеко ушёл в глухой лес, где ночью никого не найти.

Дым от горящих лодок стлался над водой и достиг нашего берега. В носу щипало от гари. Где-то вдали заплакала гагара, уже настоящая, словно отклик на наш условный сигнал. Огонь и не думал стихать. От лодок оставались обугленные куски, шипящие при соприкосновении с водой.

Отблески огня плясали на воде, создавая причудливые тени; низкий дым стелился над водой. В улусе слышались крики, ржание коней.

— Сворачиваемся, — сказал я тихо. — Тихо и быстро.

Казаки сняли арбалеты с треног. Я убрал подзорную трубу за пояс. На том берегу всё ещё раздавались крики, но преследовать нас было не на чем, разве что только броситься в воду и грести руками. Но желающих пойти на такое явно не наблюдалось.

Последний раз оглянувшись на полыхающую флотилию, я подумал: дело сделано как нельзя лучше. Иван Кольцо свободен, татарские силы потерпели удар, наши арбалеты вновь доказали свою эффективность. Ермак будет доволен. Цель достигнута.

…- Живее, — торопил я казаков. — Татары хоть и без лодок остались, но все равно, лучше побыстрее уходить отсюда.

Мы двигались через лес быстро, но осторожно. Ноги проваливались во влажный мох, ветки хлестали по лицам, но никто не жаловался — главное было отойти от берега и скрыться под прикрытием зелени.

Через несколько минут мы подошли к укромному завалу, спрятанному от русла густым ивняком. Здесь под нависшими ветвями покоились наши лодки — перевёрнутые темным днищем вверх и прикрытые для маскировки сухой травой и мхом. В нескольких шагах можно было пройти и принять их за камни.

— Переворачивай! — отдал я приказ.

Казаки дружно взялись за борт. Лодки были лёгкие, но в каждой спокойно помещалось шесть человек со снаряжением.

Мы опустили лодки на воду. Тёмная гладь Иртыша едва колыхалась — ночь поодаль от улуса была тихая, только изредка налетал слабый ветерок, донося запах гари да приглушенные крики. Мы залезли в лодки и аккуратно оттолкнулись от берега.

Течение подхватило нас и понесло вниз по Иртышу. Берега проплывали тёмными стенами леса; в чаще иногда мерцали огоньки — глаза ночных зверей, потревоженных нашим появлением. Где-то ухнул филин; ему ответил другой. Обычные звуки сибирской ночи успокаивали: значит, погони нет.

Через полверсты впереди замаячили тёмные силуэты двух лодок. Я напрягся и положил руку на рукоять сабли. Раздался негромкий оклик:

— Свои идут?

— Свои! — откликнулся я. — Дело сделано.

Лодки сблизились. В полумраке я разглядел бородатое лицо Прохора. Он улыбался.

— Вот и наш сокол! — крикнул Прохор, оглянувшись на соседнюю лодку.

Там сидел Иван Кольцо. Вблизи он выглядел ещё более измождённым: скулы выпирали, глаза западали, рубаха висела мешком. Всё же он держался прямо. Рядом, примостившись, молчал татарин Хасан — наш лазутчик, тот самый, что тайно передал Ивану нож. Немного поодаль, закутавшись в медвежью шкуру, дремал старый шаман Юрпас.

— Здорово! — крикнул один из моих казаков Ивану. — Рад тебя видеть живым!

Иван поднял руку в приветствии. Голос у него был хриплым, но твёрдым:

— Спасибо вам, братцы. Думал, сгину там…

— Потом поговорим, — прервал Прохор. — Грести надо. До рассвета добраться подальше.

Наша флотилия — теперь уже четыре лодки — двинулась вниз по течению. Гребли размеренно, экономя силы так, чтоб хватило надолго.

Ночь медленно отступала. На востоке неба начало светлеть; туман поднялся над водой, окутав берега белесой пеленой. В этой молочной мгле мы были почти незаметны — ещё один хороший знак.

— К берегу, — скомандовал Прохор, когда первые лучи солнца позолотили верхушки сосен.

— Передохнуть надо и поесть.

Мы причалили к песчаной отмели, скрытой от основного русла маленьким островком. Казаки вытянули лодки на берег и быстро развели небольшой костёр в яме; дым шёл едва-едва и растворялся в воздухе.

Едва лодки оказались на суше, казаки окружили Ивана. Прохор подошёл к нему и обнял:

— Живой! Мы уж думали, татары тебя в Бухару продали.

Остальные подтянулись; каждый старался пожать руку, похлопать по плечу. Иван едва стоял, но улыбался; на глазах его блестели слёзы.

— Братцы… —