Джессика Соренсен
Год второго шанса
Глава 1
Изабелла
Песня Brand New звучит в комнате для гостей квартиры бабушки Стефи, которая стала моей постоянной спальней. Мягкий солнечный свет льется из окна, когда солнце поднимается над пологими холмами Саннивейла, давая мне достаточно света, чтобы рисовать в альбоме. Постороннему человеку рисунок может показаться обычным наброском супергероя — высокая женщина с длинными каштановыми волосами и в накидке. Для меня этот рисунок — навязчивая, болезненная идея и напоминание обо всех ужасах, которые произошли со вчерашнего утра.
Вчера, вероятно, был один из худших дней в моей жизни, может быть, даже хуже, чем когда мой отец и Линн угрожали отправить меня в исправительную школу в Монтану. Мало того, что кто-то распространил листовки по всей школе, в которых сообщалось, что моя мама в тюрьме за убийство, так я еще узнала, что человек, в убийстве которого обвиняют маму, — это Джеймисон Андерс, сын Линн, родившийся еще до того, как она вышла замуж за моего отца. Мне интересно, как моя бабушка Стефи ничего об этом не знала? Однако я еще не набралась смелости спросить ее, опасаясь, что она могла скрывать правду от меня все это время. А, если она на самом деле не знает об этом, я боюсь сказать ей.
В то время как Кай пытался убедить меня, что я не должна ничему верить, пока мы не узнаем все факты, трудно не задумываться, является ли моя мама убийцей, если она совершила непростительную, ужасную вещь с сыном женщины, с которой у ее мужа был роман. И в глубине души, в самой темной, ненавидящей себя части моего сознания, я боюсь, что я такой же ужасный человек, что каждое едкое замечание, которое Линн и Ханна когда-либо говорили мне, является правдой. Может быть, я неудачница, чокнутая, позор для своего отца. Возможно, он действительно ненавидит меня. Возможно, я никому не нужна.
Нет, перестань так думать! Перестань быть такой слабой!
Слезы жгут мне глаза. Я пытаюсь втянуть их обратно, но несколько из них все равно прорываются и капают на страницу, размазывая рисунок женщины, похожей на мою маму. Ну, по крайней мере, так она выглядела на единственной фотографии, которую я видела. Как она выглядит сейчас — загадка.
Потому что она в тюрьме.
За убийство.
У меня сжимается грудь, когда я прокручиваю детали, напечатанные на всех этих листовках. Ужасные подробности о том, в чем обвинили маму. И теперь об этом знает вся школа.
Не удивлюсь, если в понедельник все будут от меня шарахаться. Я боюсь вернуться в школу и узнать об этом. Если все так плохо, как предполагаю, я могу пойти по трусливому пути и перевестись из школы. Единственная проблема — объяснить, что происходит моей бабушке Стефи.
Хочу рассказать ей, но из-за всего происходящего в последнее время она измотана сильнее, чем обычно. Я беспокоюсь, что мои проблемы сказываются на ее здоровье, и не знаю, стоит ли добавлять больше стресса.
Я пыталась позвонить Индиго, чтобы поговорить с ней обо всем, но после того, как ее отца застукали за очередным романом, ей пришлось вернуться домой, чтобы проведать маму. Она не отвечает на звонки и сообщения, и у меня плохое предчувствие, что что-то не так. Однако бабушка Стефи настаивает, что все в порядке и что мне нужно успокоиться.
Это довольно сложно, когда синяя машина появляется везде, куда бы я ни пошла, заставляя меня нервничать. Плюс, есть неизвестный номер, с которого пришло сообщение за несколько минут до того, как я нашла листовки по всей школе. «Игра началась» говорилось в сообщении.
В какую игру они играют? Были ли листовки единственной частью игры, или впереди еще что-то? Связаны ли неизвестный номер и машина? Почему кто-то решительно настроен разрушить мою жизнь? И почему мне кажется, что за мной все время наблюдают?
Так много вопросов без ответов.
Я чувствую себя такой потерянной.
Вытирая глаза тыльной стороной ладони, я осмеливаюсь взглянуть в окно. Паранойя начинается, когда осматриваю парковку, а затем улицу. Сейчас раннее субботнее утро, дорога пуста, на парковке тихо, на газоне никого. Но эта тишина тревожит, как напряженный момент в фильме ужасов прямо перед нападением убийцы.
Убийцы, которым могла бы быть моя мама.
Мои глаза снова наполняются слезами. У меня щемит сердце. Мое тело болит. Я разваливаюсь на части.
Нет! Перестань думать об этом, Иза! Просто остановись!
Шмыгая носом, я переворачиваю страницу своего альбома и работаю над другим наброском, не связанным с моей мамой, который вызывает столько же эмоций и сумятицы.
Кай, Кай, Кай. Его имя начертано вверху страницы прямо над его портретом с чрезмерно большой головой — Эгомен, имя супергероя, которое я ему дала.
Кай Мейерс все это время был рядом и быстро стал одним из моих самых близких друзей. Я просто хотела бы знать, чувствует ли он то же самое ко мне. У меня никогда раньше не было близкого друга, за исключением, может быть, Индиго, так что я новичок в том, чтобы определить, считает ли кто-то тебя достойным половины сердца. Иногда я сомневаюсь, что мы с Каем вообще друзья, особенно после инцидента с поцелуями в шею, который между нами произошел. Кай, возможно, валял дурака и был в игривом настроении. Он часто так делает, например, когда он пьяный поцеловал меня, а потом сказал, что в этом нет ничего особенного, что он пьяный целует почти всех.
Я бы солгала, но на воре и шапка горит, если бы сказала, что хочу быть просто друзьями с Каем. Он начинает мне нравиться, как чертова гора мороженого, наверное, слишком сильно, учитывая, что я понятия не имею, взаимны ли мои чувства. Я бы не винила его, если бы он не испытывал те же эмоции точно так же, как я бы не винила его, если бы он не влезал в мои неурядицы.
В моей жизни сейчас так много всего, а у него свои проблемы. И все же он, кажется, полон решимости быть моим закадычным другом.
Не знаю, что бы я без него делала, думаю про себя, выводя его имя на бумаге. Я действительно не знаю.
Еще через полчаса рисования откладываю карандаш, чтобы стряхнуть онемение в руке. Сейчас восемь часов утра, и я уже несколько часов бодрствую, после жуткого сна, во время которого застряла в кошмаре с синей машиной, преследующей меня по длинной узкой дороге, в пространстве полном листовок. Когда проснулась, я была беспокойна и взволнована, и раздумывала, не пойти ли в гостиную и не разбудить ли Кая. Но он был так решительно настроен взломать код на этой флешке, что я всерьез обеспокоена тем, что он пренебрегает своим сном.
Под его глазами залегли темные круги, и вчера он задремал на полуслове, когда мы ехали домой из парка. Последнее, что ему нужно, это чтобы я разбудила его до восхода солнца, потому что мне приснился плохой сон.
Это не было похоже на просто дурной сон. Он казался таким реальным, что когда я проснулась, то готова была поклясться, что видела синюю машину, припаркованную на улице, хотя было слишком темно, чтобы сказать наверняка.
Стук в дверь моей спальни отрывает меня от мыслей о синих машинах и страшных снах.
— Иза, можно войти? — Голос Кая доносится с другой стороны двери.
— Да, конечно, — говорю я, садясь в постели.
Дверь со скрипом открывается, и затем он входит в мою комнату. Его светлые волосы торчат во все стороны, придавая ему сексуальный вид, и он одет в ту же темно-серую футболку и черные джинсы, которые были на нем прошлой ночью, как будто он вовсе не ложился спать.
Мои губы приоткрываются, собираясь спросить его, спал ли он вообще, но затем его глаза загораются, как коробка, полная бенгальских огней.
— Закрой глаза. У меня для тебя потрясающий сюрприз. — Он опускает взгляд на мой альбом для рисования, который все еще открыт на его странице, выставляя меня не в лучшем свете, словно сталкера.
Я быстро закрываю его, скрестив пальцы, чтобы он не увидел свое имя, написанное на странице.