Архитектор Душ VI - Александр Вольт

Рефлексия — непозволительная роскошь для почти покойника. А я не собирался умирать второй раз в ближайшие лет пятьдесят.

Мысль оформилась быстрее, чем нейронный импульс дошел до моих мышц. Я не стал дергать руль или жать на газ, потому что это было бесполезно, ведь я просто физически бы не успел, как и тогда, в коллекторе, спасая Шаю.

Вместо этого я сделал то, что тело вспомнило быстрее разума.

Мир выцвел, потеряв краски и став схемой из серых тонов и светящихся линий.

Я увидел сгусток грязно-бурой энергии за тонированным стеклом, пульсирующий адреналином и жаждой убийства. Не целясь, я просто сформировал из своей энергии нечто, похожее на пулю, и швырнул его вперед прямо в лоб тому, кто держал пистолет, нацеленный в мою сторону.

Палец стрелка практически успел выбрать свободный ход спускового крючка, еще бы одно мгновение и было бы поздно.

Он дернулся, запрокидывая голову, словно получил невидимый удар кувалдой в лицо. Ствол пистолета подскочил вверх, но рефлекс сработал.

Выстрел.

Вспышка разорвала полумрак, звон лопнувшего бокового стекла ударил по ушам. Что-то с визгом чиркнуло по стойке крыши, а затем где-то сзади, в кирпичной кладке здания, цокнула отрикошетившая пуля. Мимо.

Тело продолжило действовать на чистых рефлексах. Бей. Беги. Замри. Первое было сделано, теперь есть пара мгновений, пока они очухаются, чтобы отступить. Нет, не бежать с позором, а перегруппироваться и занять более выгодную позицию, если у оставшихся двоих тоже есть оружие.

Упав на пассажирское сиденье, я рванул ручку двери, которая мгновенно отщелкнулась и отворилась. Меня спасло то, что сегодня, в нарушение всех своих принципов и правил дорожного движения, я не пристегнулся. За такое полагается штраф, но лучше пусть мне его выпишут при жизни, чем я снова буду расстрелян в собственном автомобиле.

Дверь распахнулась, и я буквально вывалился на асфальт, сдирая кожу на ладонях о жесткое дорожное покрытие. Холодный воздух, запах пороха и выхлопных газов ударили в нос.

Кажется, когда я утром брал отцовскую машину, то видел в бардачке либо «пугач», либо боевой револьвер. Времени проверять нет, но взять его все же, стоило попробовать.

Приподнявшись, я протянул руку в салон, пытаясь нащупать кнопку замка бардачка.

— Вали его! — раздался хриплый крик из внедорожника.

Снова приглушенные хлопки. На этот раз не один выстрел, а серия. Стекла «Имперора» брызнули крошкой, обивка сидений вздыбилась фонтанчиками набивки.

Я отдернул руку, инстинктивно закрывая голову и вжимаясь в асфальт за колесом своей машины. Острая, жгучая боль полоснула по левому плечу, словно раскаленный прут.

— С-с-сука… — прошипел я сквозь зубы.

Боль была резкой, но поверхностной. Мозг тут же, без моего участия, выдал экспресс-диагноз: касательное ранение мягких тканей дельтовидной мышцы. Кость не задета, крупная артерия тоже — кровь текла горячая, но не пульсировала фонтаном. Жить буду, если не добьют.

Я лежал, чувствуя, как мелкие осколки стекла впиваются в щеку, и слушал. Стрельба стихла.

— Косой, что с тобой, епт⁈ — голос из внедорожника, полный паники и злости. — Косой!

Тишина.

— Да хер с ним! — второй голос, более грубый. — Перезаряжай быстрее, пох на Косого, потом разберемся. Добивай пассажира!

Звякнул металл. Смена магазина.

У меня было секунды три, может, четыре.

Я снова убил человека. Эта мысль мелькнула где-то на периферии сознания, холодная и отстраненная. Я не был уверен наверняка, но тот импульс, что я послал в голову первого стрелка, был слишком мощным. В лучшем случае там глубокая кома и овощное существование. В худшем — мгновенная смерть от кровоизлияния в мозг.

Совесть молчала.

Либо я — либо меня. Этот урок я усвоил в тот дождливый день на перекрестке в своем мире. Я уже один раз умер. Хватит. Здесь, сейчас, я не позволю этому повториться. Не так скоро и не так глупо.

Я сжался в пружину и, пока с той стороны слышалась возня, резко выпрямился во весь рост.

С одежды посыпалась стеклянная крошка, звякая об асфальт.

Водитель уже высунулся из окна с пистолетом-пулеметом с длинным глушителем, пытаясь поймать меня на мушку. Второй, с заднего сиденья, продолжал возиться со своим пистолетом.

Мне показалось, что время если не застыло, то замедлилось до невообразимости, словно я стал фотоном и двигался со скоростью света.

Мир снова стал серым.

Я не стал больше пытаться дотянуться до револьвера, потому что мое оружие было быстрее и смертоноснее.

Вскинув руки, я сделал два резких и отрывистых движения, напоминавшие пассы, похожие на работу дирижера, управляющего оркестром.

Взгляд сфокусировался на горле водителя и на том месте, где от центра его психеи тянулась линия к головному мозгу. Я представил тонкую длинную стальную иглу, раскаленную добела, и отправил этот импульс аккурат в то место, где находилось адамово яблоко.

Водитель захрипел, выронил оружие и схватился обеими руками за горло, словно пытаясь вытащить невидимую кость.

Оставался еще один на заднем сидении.

Я перевел взгляд на сердце. Пульсирующий серый комок под грудной клеткой. И послал в него толчок, сравнимый с ударом профессионального боксера, но не такой мощный, как при спасении Шаи в коллекторе. Это было бы пустой тратой энергии. Мой удар был сконцентрированным, чтобы сохранить остатки сил в и без того полупустом резервуаре.

Эффект был мгновенным. Пассажир дернулся, выгнулся дугой, ударившись затылком о стекло и захрипел, судорожно царапая обивку двери.

Все было кончено за пару секунд.

Я опустил руки. Зрение вернулось в норму, цвета снова стали обычными, но чуть более тусклыми в свете уличных фонарей.

Тишина. Город спал. Ни сирен, ни криков. Только хриплое, булькающее дыхание умирающих в черном внедорожнике и хруст битого стекла под моими подошвами, когда я сделал шаг.

Я подошел к их машине, ощущая, как во рту отчетливо проступал густой привкус ржавого железа, становившийся все более привычным. В висках набатом стучала кровь, отдаваясь тупой пульсирующей болью в затылке, словно мозг распух и стал велик для черепной коробки, а к горлу подкатил тяжелый, вязкий ком тошноты. Плечо жгло огнем, по рукаву пиджака расплывалось темное пятно.

Тот, которого, судя по всему, назвали Косым на переднем сиденье обмяк как тряпичная кукла. Голова запрокинута, а черная ткань маски в районе рта потемнела от натекшей слюны. Мертв или в глубокой отключке, сейчас не разберешь. Водитель еще дергался в агонии, судорожно вцепившись пальцами в горло прямо через балаклаву,