Оторва. Книга шестая - Ортензия

— Каренин, — майор Истомин кивком подозвал капитана и когда тот подошёл, негромко сказал: — Ты вот что, Женя. Я понимаю, у тебя чемоданное настроение, но про отпуск пока забудь. Сам видишь ситуацию.

— Да уж какие чемоданы, — согласился Каренин. — Мне бы только домой сбегать, переодеться. — Он выставил руку, показывая обгоревший китель. — А у Лютикова склад закрыт, и ключи небось с собой забрал. Он вроде меньше всех пострадал, но когда вернётся, неизвестно. Сегодня точно, если даже отпустят, домой пойдёт, зализывать раны.

— Да чёрт с ним, с кителем, — махнул рукой майор. — Тут хрень одна затевается, и я хочу знать: ты со мной?

Каренин с удивлением раскрыл глаза.

— Конечно, с вами, товарищ майор.

— Ну, не нужно так официально, мы вдвоём.

— С вами, Александр Николаевич, разумеется. А что случилось?

Майор Истомин огляделся по сторонам, а затем кратко пересказал разговор с Уфимцевым.

— Ого, — лицо у капитана сделалось серьёзным. — И что вы ему ответили?

— Согласился.

— Я понял, — Каренин ответил слегка насмешливо. — И что? Хотите предложить мне новую должность за молчание? А девчонку закопаем, как будто и не было её?

— Вот за что я тебя не терплю, капитан, — голос майора зазвучал грозно. — Делаешь выводы по одному слову, не дослушав до конца.

— Извините, товарищ майор, недопонял.

Истомин вынул из внутреннего кармана кителя газету «Комсомольская правда» и, развернув её, показал Каренину.

— Читал?

— Вот же чёрт, — капитан, уткнувшись носом в статью, громко хмыкнул. — Вы хотите сказать, Александр Николаевич, что это одна и та же девушка?

— Именно. И вот скажи, Женя: закрывает собой от бандитской пули милиционера. Садится в горящий бензовоз, чтобы спасти людей, зная, что может погибнуть. Она могла просто так напасть на работников МВД и устроить стрельбу в РОВД?

— Действительно, очень сомнительно, — согласился Каренин. — Да у неё в крови спасатель.

— Вот и я о том. Если бы я сразу встал в позу, у нас не было бы этих двух дней. Уфимцев на корню зарубил все наши начинания.

— Наши? — переспросил Каренин.

— А ты разве минуту назад не сказал, что со мной?

— С вами, товарищ майор. Есть план?

— Есть. Слушай внимательно. Пока Щербинин в отпуске и я его замещаю, создадим внутреннюю комиссию. Я, ты и старший лейтенант Приходько. Он самый толковый и у меня, да и у тебя с ним неплохие отношения. А вот с Уфимцевым как раз натянутые. — Истомин глянул в сторону и проговорил совсем невпопад: — Не понял. Каренин, а почему Ерофеев с Бутыриным до сих пор с автоматами бегают? Почему не сдали в оружейку?

Капитан тоже оглянулся.

— Товарищ майор! Сначала пожар, потом Ковригин послал всех на периметр. Патроны сдали, Лютиков согласился только их принять, а автоматы, мол, закопченные и без чистки не возьмёт. Вдруг проверка, а у него непорядок. Грозился в госпиталь не ехать, у него ведь и травм никаких, так, одежду слегка пришмолило. А потом укатил. А ключи только у него, запасные в сейфе в Оленёвке, вот и ходят как неприкаянные. Думал в ЗИПовую убрать, в ящик пока и двух человек на пост поставить. До вечера, что им будет.

— А ключи от ЗИПовой?

— У дневального. В ящиках подшипники для КАМАЗа, а сам КАМАЗ давно списан, стоит на пустыре в автобате. А Лютиков отказался принимать, мол, положена ЗИПовая, вот и ставьте, а мне лишняя головная боль ни к чему. Епархия Бубликова, а тот сначала в отпуске был, а теперь со слёта не вылезает. И автобат не берёт на ответхранение. Там точно растащат, вот и таскаем за собой.

— Что-то припоминаю, — кивнул Истомин, — так и сделай. На чём я остановился? Ах да. Ты и Приходько, летите пулей в госпиталь. Уверен, Уфимцев этот вариант не предусмотрел, рассчитывая на меня. А с них никто показания пока не снимал и голову не морочил. Да и вряд ли будут, если я, как того хочет полковник, рапорт настрочу. А вдруг кто из водителей автобусов что-то видел или тот же Лютиков. Поговори, сам знаешь как. А потом, вот тебе листок. Гаврилюк Андрей Федорович. Старший лейтенант в центральном РОВД. Телефон домашний и рабочий. Он год назад попал в неприятность по пьяни. Утопил табельное в яме, а там глубины сам знаешь какие. Я его негласно свёл с моряками, и они ствол выловили. Так что с него причитается. Писать он тебе ничего, разумеется, не будет, но в известность поставит, что там на самом деле у них произошло. Так ли всё плохо. А я, — он глянул на часы, — через час автобусы будут за участниками слёта, переговорю с ними. Им, конечно, команда Уфимцева уже голову заморочила, но, может, что и вспомнят. Возьму хоть какие заявления. Ну и попробую реабилитировать Бурундуковую посмертно. Выступлю перед комсомольцами. Вложу им в голову зерно, авось и прорастет. Ну что? Давай, ни пуха, ни пера.

Каренин кивнул и негромко буркнул:

— К чёрту, — а потом добавил, — если ничего не соберём, Уфимцев, товарищ майор, вам этого не простит.

— Дальше тундры не сошлют, — отмахнулся Истомин, — давай, очень на тебя надеюсь. Но если что, не встревай. А я как-нибудь выкручусь.

— Александр Николаевич, — внезапно вспомнил Каренин, — а что с политинформацией? Раз я не в отпуске. В Москве такие события! Сегодня Леонид Ильич летит во Францию. Через два дня пленум, а у нас полный штиль. Уфимцев на это надавит в первую очередь. Если это проигнорировать, вас точно вызовут на партсобрание. За политическую часть слёта отвечаете вы.

— Чёрт возьми, — Истомин потёр лоб ладонью. — Я ведь дал материалы Бурундуковой, чтобы доклад подготовила к сегодняшнему дню. Хорошо, что напомнил, совмещу выступление. Сначала расскажу о политической обстановке, а потом плавно перейду к ночным событиям. Так даже лучше будет. Уверен, все проникнутся подвигом Евы, и журналисты, которые освещают слёт, за такое событие ухватятся.

— Журналисты — это хорошо, — Каренин потёр мочку уха, — а масштабы проверки вы, Александр