Нищие духом
Пауки-крестовики
Я себя советским чувствую заводом, вырабатывающим счастье, — написал в одном из своих стихотворений В. Маяковский. В этих словах выражена мысль о высоком назначении человека служить народу.
Ныне это гордое призвание стало уделом многих. Миллионы советских людей испытывают ни с чем не сравнимую радость коллективного созидания и чувствуют себя «заводом, вырабатывающим счастье» для всех. И в этом они находят высший смысл жизни, неиссякаемый источник счастья для себя…
«Для себя? Хе-хе… Так, так, мил-человек, именно для себя. В этом он и заключается, смысл-то жития нашего. А все остальное — от лукавого. Зачем тебе заботиться о других, твое ли это дело? Всяк про себя, один бог за всех. Не забывай, что ты всего лишь червь земной, и укроти гордыню свою бесовскую…»
Что это? Чей это слащаво-вкрадчивый шепоток доносится к нам, откуда? Одни, слишком занятые своим делом, вовсе не слышат его, другие только пожимают плечами да отмахиваются от него как от жужжания надоедливой мухи; третьи… Вот им-то, этим третьим, и адресуется въедливый шепоток из-за угла. Услышав его, они останавливаются в нерешительности, словно завороженные, топчутся некоторое время на месте, а затем, преодолев искушение, или продолжают путь, или, вконец зачарованные шептунами, сворачивают в темный угол.
Обычно эти темные, никогда не проветриваемые уголки затянуты паутиной.
Есть такие безобидные на вид, но на самом деле очень коварные и прожорливые хищники — пауки-крестовики. У них по четыре пары глаз и множество ного-рук с острыми и ядовитыми когтями. Опутав жертву тенетами, они набрасываются на нее и пожирают.
Таким же, примерно, образом действуют и двуногие крестовики-шептуны, с той лишь разницей, что не пожирают, а одурманивают свою жертву, затемняют ее сознание.
Недавно мне рассказали про Лиду, молодую работницу.
— Такая была девчушка-хохотушка, что и другим побыть около нее — в радость. Всем интересовалась, до всего своим умом дойти хотела, везде успевала: и на работе, и в школе вечерней, и на танцах. Ребята подумывать стали: не избрать ли ее комсоргом — уж больно молодежь льнет к ней. И никто не заметил, когда и как подменили Лиду. Куда только девалось все! Лицо посерело, губы обесцветились и поджались в ниточку, взор потупился; улыбки, как у царевны Несмеяны, ни за какие деньги не купишь. Работать работает, но радости прежней уж и в помине нет. Учиться бросила, от коллектива отвернулась. Вы, говорит, как хотите, а мне как бог велел.
— Что же все-таки, произошло с ней?
— Поговаривают, будто Иван Трифонович прибрал ее к своим рукам. В «христовы невесты», значит…
* * *
Иван Трифонович Попов — молодящийся старичок, невысокого роста, с черненькими подстриженными усиками и полным ртом золотых зубов. Голосок у него скрипучий, вкрадчивый, усики то и дело топорщатся: Иван Трифонович не скупится на улыбку. «В миру» он подчеркнуто общителен, а в обращении с дамами и галантности не лишен.
В наших краях Иван Трифонович появился недавно, имея предназначение сменить «старшего брата» Павла Ивановича Яворского на посту баптистского проповедника. Самого Павла Ивановича бес попутал: собрав с «братьев» и «сестер» несколько тысяч рублей на нужды общины, он (не бес, а Павел Иванович) отбыл с оным капиталом в места, достаточно отдаленные для того, чтобы не слышать ропота неблагодарной паствы.
Иван же Трифонович прибыл, наоборот, из «мест не столь отдаленных» и, разыграв роль «пострадавшего за веру», быстро снискал популярность среди баптистских кумушек-бездельниц, скучающих в своих аккуратненьких индивидуальных домиках, разбежавшихся во все стороны по косогору на северной окраине города.
Сколотив вокруг себя актив из десятка старушек и досужих кумушек, больших любительниц «божественного писания», и используя их связи по родству-знакомству да по соседству, Иван Трифонович запускает щупальцы в рабочие семьи.
Вот послушайте, что рассказывает молодой рабочий автотранспортной конторы Александр Д. Случай в своем роде типичный для характеристики методов диверсионно-психологической работы пауков-крестовиков.
— Нас у матери было трое, жили на одну пенсию за отца, погибшего на фронте в Отечественную войну. Трудновато приходилось. В шестнадцать лет, не закончив школы, я пошел на завод. А мать прибрали к рукам баптисты. Им не составляло особого труда обмануть пожилую, малограмотную женщину. Посочувствовали, утешили («бог милостив!»), даже помочь обещали. Стала мать ходить на моленья. И Иван Трифонович уже насчет сынка закидывает удочку: «Что же ты, сестра, дитя свое оставляешь в пагубном неверии? Кто тебе будет евангелие читать? Приводи сына».
Мать уговаривает меня идти на моленье, доказывает, какие хорошие люди в секте баптистов: водку не пьют, табак не курят, бранным словом уст не оскверняют, живут тихо и мирно. По крайней мере так они говорили о себе — и откуда нам было знать, что скрывается за этой рекламой.
Не мог я ослушаться матери. Раз и два побывал на моленье, а потом чувствую, будто глухая каменная стена отгородила меня от жизни, да и сама жизнь потеряла для меня смысл: она ведь, по учению баптистов, не настоящая, временная, одна только видимость. А настоящая жизнь начнется лишь после… смерти, в загробном царстве. К этому я и должен готовиться.
К счастью, вскоре меня призвали на службу в Советскую Армию. Там у меня открылись глаза, понял я, кто такие мои «братья во Христе» и чего они хотят; понял, что честному советскому человеку с ними не по пути. Но они-то вовсе не намерены были оставить меня в покое. Один из агентов «христова братства» разыскал меня в армии и начал укорять:
— Какой же ты верующий брат, если оружие взял в руки? Брось его!
— А кто же, — спрашиваю, — Родину будет защищать, если все мы бросим оружие?
— А зачем ее защищать? Наша родина — на том свете.
Вот куда они гнут!
Вернулся я домой комсомольцем. И не один, а вдвоем с женой, тоже комсомолкой. Не успели оглядеться, а баптисты как воронье закружились над нашими головами. Дали мы им от ворот поворот, да не тут-то было! Иван Трифонович со своими «сестрицами» натравил мать на невестку — и такая свара началась в доме, что пришлось нам уйти.
Вот какие они «хорошие люди», эти проповедники христовы!..
* * *
Что и говорить, не по душе современной молодежи моральные устои евангельского «братства». Другое дело — Николай Григорьевич Кривошеев, старый друг и приятель Ивана Трифоновича, его правая рука и надежная опора в делах сектантской общины.
Другим