Константин Паули
Водяной
Глава 1. Я умер
Начинался обычный сентябрьский день, серый и промозглый. Улица Ленина старой доброй Лобни за окном жила своей жизнью, гудела машинами, шуршала шинами по мокрому асфальту, кричала голосами детей. Я сидел у окна в продавленном кресле, укутав ноги пледом, и вместо телевизора смотрел на мельтешение машин в оконном стекле. В комнате пахло старыми книгами, пылью и, к сожалению, аптекой. Таков неизбежный аромат глубокой старости.
Вдруг тишину нарушил негромкий, но отчётливый стук-щелчок. Я повернул голову и с трудом сфокусировал зрение. Дверца старенького буфета из полированного советского ДСП, купленного ещё при Брежневе, приоткрылась. Из его тёмного нутра на протёртый паркет выкатилось что-то небольшое и светлое. Оно покатилось и, остановившись, завертелось вокруг своей оси. Быстро, уверенно, против всех законов физики.
Волчок.
Волчок сиял мягким голубовато-белым светом, притягивая взгляд и заставляя сердце забиться быстрее.
Я медленно, при этом непроизвольно издав кряхтящий звук, поднялся с кресла. Ноги слушались плохо, мышцы истончились, суставы ныли, напоминая о прожитом веке. Я сделал несколько шагов и, с трудом наклонившись, поднял предмет. Его вес ощущался удивительно тяжёлым для игрушки столь малого размера, пальцы едва удерживали его, чувствуя холод древней магии, пропитавшей каждый изгиб.
Волчок. Несколько тысяч лет назад шаманы далёких северных племён выточили его из кости сустава левой передней ноги мамонта, причём убитого их охотниками, а не найденного в вечной мерзлоте. Настолько он был древним.
Да, волчок был изготовлен в эпоху, когда мамонты ещё ходили по земле, а магия наполняла Землю. Главной магией древнего костяного артефакта была Её величество Судьба. Волчок был покрыт витиеватыми, резаными символами, которые не смог бы прочесть ни один современный лингвист. В этих символах была заключена сила, древняя, как мир. Он был плотным и прочным, как камень, и обладал собственным характером, словно живое существо.
Волчок никогда не падал сам и просто так. Он вообще ничего и никогда не делал просто так. И я держал его в бархатном мешочке в самом дальнем углу шкафа. Что-то заставило его пробудиться, толкнуло в полёт, закрутило, фокусируя на себе мой интерес. Зачем он привлёк моё внимание?
Догадка, холодная и острая, как игла, пронзила сознание.
Словно ответом на догадку в этот миг комната затихла, свет погас, оставив лишь тусклое мерцание уличных фонарей за окном. Я почувствовал лёгкое головокружение и слабость, ноги подкосились. Сквозняк снова проник сквозь щели окна, задвигав предметы, разбросанные по комнате. Затем мир замер, воздух застыл, дыхание остановилось. Пространство комнаты изменилось, раздвинулось и преобразовалось. Что-то коснулось моей руки, ледяные пальцы прошлись по коже, вызывая мурашки.
Через мгновение я понял, что нахожусь рядом с собственным телом, лежащим неподвижно на полу, и ощутил леденящий ужас. Холод охватывал душу, сознание отчаянно сопротивлялось происходящему. Но оно было беспомощным. Я видел, как моё тело раздвоилось. Одно, не вполне настоящее, стояло на полу и смотрело, а второе — лежало. И мне казалось, что лежащее тело лишилось подвижности, тепла и всякого признака жизни, стало равнодушным ко всему окружающему миру.
Лишачёв Спиридон Ильич, сто трёх лет от роду, ветеран Великой Отечественной, заслуженный пенсионер и постоянный клиент городского ревматолога, умер.
На полу в скрюченной позе лежало худое, измождённое тело в старой фланелевой рубашке и выцветших трениках, которые я носил дома. Лицо застыло в маске умиротворения и даже с признаками лёгкой улыбки, а выцветшие глаза были безжизненно закачены к потолку.
Как можно видеть собственный труп? Можно, если ты такой, как я. Если ты — двоедушник.
Я — двоедушник и я водяной.
Что есть двоедушник?
Когда-то, на заре времён, мир был другим. Людей было мало, а магии — в избытке. Она текла в реках, шептала в лесах, жила в каждом камне. Мир был населён созданиями, которых сейчас назвали бы «сказочными». Оборотни, лешие, русалки, домовые, мы, водяные… Мы не всегда были добры и не всегда жили в согласии, но были неотъемлемой частью этого мира. А потом люди стали заполнять мир. Их становилось всё больше. Они упорно и трудолюбиво строили свои города, вырубали леса, поворачивали реки вспять. Их прагматичный, упрямый, лишенный веры в чудеса мир плавно и неостановимо вытеснял мир магии. Она не могла исчезнуть, она пряталась, растворялась в гуле мегаполисов, пока не превратилась в сказки для детей и сюжеты для фэнтезийных романов.
Те, кто остался и есть двоедушники, магические существа, имеющие две души — человеческую и, магическую. Самыми распространёнными двоедушниками были оборотни. Если численность в несколько сотен существ в радиусе несколько сотен километров можно назвать «распространёнными».
У оборотней есть кланы, есть родня и плотное общение между собой. Тоже, кстати, не всегда мирное. А вот водяные между собой не знаются. Особенность образа жизни.
Я не похож на водяного из сказок и мультфильмов. У меня нет рыбьего хвоста и раздутого живота, волосы — не тина и водоросли, и я не пою жалостливых песенок о том, что мне летать охота. Хотя Анатолия Папанова, озвучившего того самого персонажа в советском мультфильме, я безмерно уважаю. В ноги бы поклонился. Великий был актёр. Человечище!
Я — нечто иное. Дух воды, привязанный к этому миру человеческой оболочкой.
И вот, эта моя очередная оболочка, которая прожила долгую и, смею надеяться, достойную жизнь, умерла.
Как только это произошло, а я не верю, что мой друг «волчок» не имеет к этому отношения, я «раздвоился». Одна моя часть, смертная, лежала на полу бездыханным грузом прожитых ста трёх лет. Другая, условно-вечная, мистическая, стояла рядом, сжимая в руке костяной волчок. Пока у меня не будет новой судьбы и жизни, моё тело — копия прежнего.
Внешне я тот же дед, но теперь меня практически никто не заметит, лишь самые внимательные или настроенные на сострадание, потому что для этого мира я аномалия, меня не должно быть. С практической точки зрения люди будут стараться не обращать на меня внимание, обходить, отводить взгляд, поворачивать голову в другую сторону. Как прохожий, которого вы не заметили и не вспомните уже через минуту.
Меня нет, вернее сказать, моя прошлая жизнь умерла.
Так и должно быть. Смерть — это чей-то конец и чьё-то начало, круг жизни и нарушителей этого правила быть не должно. Другое дело, что имелись и обходные пути.
На стене, над диваном, висел