ГАЙДЗИН: Траектория срыва - Влад Эверест

Санкт-Петербург не прощает ошибок. Он прощает только скорость.

В три часа ночи Невский проспект превращается в взлетную полосу. Туристы разбредаются по барам, патрульные машины ДПС дремлют в переулках, и город достается нам. Тем, у кого вместо крови — высокооктановый бензин, а вместо сердца — турбина Garrett.

Я сидел в глубоком «ковше» Bride, чувствуя спиной вибрацию холостого хода. Мой Toyota Mark II в сотом кузове — «Самурай», как его называли в народе, — недовольно урчал. Рядна «шестерка» 1JZ-GTE под капотом жадно глотала холодный питерский воздух через "нулевик". В салоне пахло "елочкой", старым пластиком и, едва уловимо, жженым сцеплением. Этот запах был для меня дороже любых французских духов.

— Тёма, ну что, дернем их? — Костян на пассажирском сиденье ерзал, настраивая камеру на телефоне. — Вон те мажоры на M4 уже два раза мигнули.

Я посмотрел в боковое зеркало. Немецкая «беха», хищная, новая, с идеально чистым кузовом, стояла в соседнем ряду на светофоре у площади Восстания. За рулем сидел какой-то папик, рядом — длинноногая блондинка. Мой «Марк» выглядел на их фоне как бомж, ворвавшийся на светский раут. Разноцветный капот, передний бампер на стяжках, царапины на правом борту — шрамы от контакта с отбойниками. Но я знал то, чего не знали они: под этим обшарпанным кузовом скрывалось 450 лошадиных сил чистой ярости.

— Дернем, — усмехнулся я, втыкая первую передачу. Сцепление было жестким, керамическим. Левая нога давно привыкла к этому напряжению.

Светофор начал отсчет.

Три. Я поднял обороты до четырех тысяч. Мотор взвыл, простреливая в выхлоп.

Два. Папик в BMW напрягся, вцепившись в руль.

Один.

Зеленый.

Я бросил сцепление. Задние колеса сорвались в пробуксовку, превращая дорогую резину в белый дым. «Марк» вильнул кормой, но я коротким движением руля поймал его и вдавил газ в пол.

Турбина вышла на буст, и меня вдавило в сиденье. Мир за окнами смазался в разноцветные полосы. Первая, вторая — отсечка, третья! Пшик перепускного клапана прозвучал как выстрел. BMW осталась позади, глотая пыль и дым.

— Красава! — заорал Костян. — Смотри, как он отстал!

Мы летели по Лиговскому. Мокрый после дождя асфальт блестел, отражая желтый свет фонарей. Это была идеальная погода. Скользко, опасно, красиво.

Впереди замаячил затяжной поворот.

— Давай боком! — подначил Костян.

Мне не нужно было повторять дважды. Я разогнался, дернул ручник, блокируя задние колеса, и одновременно выкрутил руль влево. Машину швырнуло в глубокий занос. Это было чувство абсолютного контроля над хаосом. Я балансировал на грани, работая газом, удерживая тяжелую баржу под углом в сорок градусов к дороге. Мы скользили, занимая две полосы сразу.

Я чувствовал себя богом. Королем этого города. Артем, сын русского бизнесмена и японской переводчицы, уличный хулиган, которого не могли поймать менты. Мне было двадцать два, и я был бессмертен.

Впереди замигал зеленый светофор пешеходного перехода. До него было метров сто.

«Успеваю», — мелькнула мысль. Тормозить в заносе — значит потерять инерцию и красиво выйти из дуги. Я добавил газу.

Светофор переключился на желтый. Затем на красный.

Для пешеходов загорелся зеленый. Но ночь была пуста. Никого.

«Проскочу».

Я не учел одного. Автобус, припаркованный у обочины, закрывал обзор.

Тень метнулась из-за автобуса внезапно. Девушка. В наушниках, капюшон натянут на голову. Она даже не посмотрела по сторонам, шагнув на «зебру» с уверенностью человека, который верит в правила дорожного движения больше, чем в законы физики.

Время, которое только что летело со скоростью двести километров в час, вдруг остановилось.

Я увидел её глаза. Расширенные от ужаса.

Я увидел белый провод наушников, болтающийся в воздухе.

Я ударил по тормозам. Но в глубоком заносе тормоза бесполезны. Машину просто выпрямило, и она, как полуторатонный снаряд, полетела боком вперед. Прямо на неё.

— Б***ь! — заорал Костян.

Удар был глухим. Страшным. Не таким, как в фильмах. Не было звона стекла, только тупой звук ломающегося тела о металл.

Девушку отбросило метров на десять, как тряпичную куклу. Мой «Марк» развернуло, он ударился задним колесом о поребрик и заглох.

Тишина.

Абсолютная, звенящая тишина на Лиговском проспекте. Только пар поднимался от горячего капота.

Костян сидел белый как мел, телефон выпал из его рук.

Я открыл дверь. Ноги были ватными, словно не мои. Я вышел на асфальт. В нос ударил запах паленой резины и сладковатый запах антифриза.

Она лежала на мокрой дороге. Неестественно вывернутая нога. Кроссовок валялся отдельно. Темная лужа быстро расползалась под её головой, смешиваясь с дождевой водой.

— Не умирай, — прошептал я, делая шаг. — Пожалуйста, не умирай.

Где-то вдалеке завыла сирена. Моё бессмертие закончилось.

Следователь курил одну сигарету за другой. Кабинет был серым, душным и провонявшим дешевым табаком. Я сидел на стуле, привинченном к полу, и смотрел в одну точку. В точку на стене, где отвалилась штукатурка.

Прошло двое суток. Я не спал.

Перед глазами стоял тот кроссовок на асфальте.

— Повезло тебе, гонщик, — хрипло сказал следователь, стряхивая пепел в банку из-под кофе. — Девчонка жива. В коме, переломана вся, селезенку удалили, но жива. Врачи говорят — выкарабкается.

Я выдохнул. Воздух со свистом вышел из легких, будто я не дышал все эти два дня. Жива. Я не убийца. Пока что.

— Но это тебя не спасет, — продолжил мент. — Превышение скорости, опасное вождение, нанесение тяжких телесных. У неё папаша не простой, шум поднял. Журналисты уже под окнами дежурят. «Мажор-дрифтер покалечил студентку». Светит тебе, Артем Сергеевич, колония. Года на три-четыре.

Дверь открылась. Вошел отец.

Сергей Викторович Волков выглядел как всегда безупречно. Дорогой костюм, седина в аккуратной стрижке, жесткий взгляд. Он не посмотрел на меня. Он подошел к столу следователя, положил папку и тихо, но властно заговорил.

Я не слышал слов. Я видел только спину отца. Спину человека, который привык решать проблемы. Но сейчас от этой спины веяло холодом.

Через десять минут следователь вышел. Мы остались одни.

Отец повернулся. Я ожидал крика, удара, чего угодно. Но он был спокоен. Пугающе спокоен.

— Ты подписал признание?

— Да.

— Молодец. Адвокат уже работает. Видео с регистратора автобуса показало, что она вышла на красный. Это смягчающее. Мы оплатим лечение. Лучшую клинику в Германии, реабилитацию, всё. Семье выплатим компенсацию такую, что