Поблагодарив Генриха за добрый совет и приют, молодой человек накрылся плащом и заснул в кресле. Впервые столкнувшись с подобной чертовщиной, де Аверн был несколько выбит из привычной колеи и не знал, как бы ему с наименьшими потерями выпутаться из сложного переплета, в который угодил, просто приняв приглашение своего короля на первую в этом году охоту.
Альвева никогда не могла проникнуть только в несколько мест в замке: спальню хозяев дома, их детей и апартаменты, которые занимал Генрих. Дело тут было всего лишь в том, что под ними находились часовенки или древние церквушки, которые не давали ведьме сильнее влиять на жизнь своего господина. Как она ни пыталась найти хоть маленькую лазейку, всякий раз оставалась с носом. Только поэтому и была вынуждена отступиться, удовольствовавшись тем, что есть.
Рыжеволосая служанка беспокойно ворочалась с боку на бок и шептала проклятия. Стоило ей закрыть глаза, как перед мысленным взором тут же появлялся молодой рыцарь, не скрываясь, заигрывающий с молодой дочерью хозяина здешних земель.
– И что он нашел в этой безмозглой бледной моли? – сердито шипела рыжеволосая интриганка. – Я гораздо красивее, умнее и ярче ее! Как можно сравнивать бледную поганку и языки пламени, играющие в камине?
Так и не получив ответа от равнодушного полумрака собственной спальни, ведьма снова завозилась, пытаясь поудобнее устроиться на видавшем виды тюфяке, набитом затхлой соломой, который был ей вместо кровати.
– Надо было найти себе кого-нибудь на сегодняшнюю ночь, спала бы сейчас в мягкой постели под бархатным или шелковым балдахином. Почему мужчины так слепы, что не замечают, что их любят, а, высунув язык, носятся за другими юбками. Убери у Абигайль титул и богатства ее семьи, и на нее никто и не взглянет. На меня же и без всего этого обращают достаточно внимания, чтобы обеспечить себе райскую жизнь на земле, а не после смерти! Кому нужна ваша добродетель, святые отцы?! Я предпочитаю получать все и сразу, а грехи слаще патоки и упоительнее грез первой любви. Впрочем, последняя никого еще счастливой надолго не делала. Рано или поздно страсть улетает, как демон при виде святого креста или вампир от осинового кола, а от остывшей золы уже не дождешься ни тепла, ни нежных слов!
Ведьма и не заметила, как наступил рассвет, и ей надо было снова разыгрывать из себя покорную и на все согласную уже заранее недалекую девицу, которая безумно боится, что ей откажут от места. Только вот под овечьей шкуркой пряталось очень зубастое и хитрое чудовище в человеческом обличье, которому не было совсем никакого дела до чужих дел и страданий. Служанка сразу почуяла, что Вальтер намеренно избегает даже малейшей возможности столкнуться с ней даже на людях. Сразу поняв, что лекарь снова сунул свой не в меру длинный нос, куда совсем не просят, лишь сердито зашипела и погрозила давнему врагу крепеньким кулачком.
Мало кто знал, что Генрих был не только травником, но и талантливым ведьмаком. Только вот унаследованный от матери дар он использовал во благо окружающим, а не вред, как требовал неписаный кодекс Черного Братства. Мужчина был осторожен и не давал многочисленным недоброжелателям навредить себе или своей семье. Его чутью мог бы позавидовать и матерый волк.
Повар сразу же приставил Альвеву, помешивать сытную кашу с мясом, которая должна была придать всем сил для успешной охоты. Решив, что будет лучше, если Вальтер побудет до вечера в неведении о кознях, которые она готовит, колдунья решила ничего пока что не предпринимать, подождав более удобного момента.
И снова, словно злой рок преследовал свиту короля Вильгельма I: следов на земле загонщики дичи нашли нимало, а вот саму ее даже издали увидеть не доводилось. К тому же и охотничья свора вела себя престранно: шарахалась от каждой тени или куста и периодически горестно выла, задрав морды к равнодушным к происходящим странностям небесам.
Лишь на закате искусанные комарами и безумно уставшие, так и не добыв заветных трофеев, спутники английского правителя смогли поужинать и отдохнуть, погревшись в тепле пиршественной залы у камина. Вальтер лениво перебирал струны арфы, ломая голову, как бы переговорить с хозяином замка по поводу Абигайль наедине. В его случае наличие лишних ушей могло привести к фатальным последствиям не только для него.
Тут к молодому рыцарю подошел сам герцог и едва слышно сказал:
– Генрих просил меня выслушать вас, молодой человек, а он никогда не позволяет себе беспокоить окружающих по пустякам. Кстати, мне бы хотелось узнать, как случилось, что на мою дочь наложили довольно мерзкое проклятье. Придется попросить отцов-инквизиторов более ответственно отнестись к моей проблеме в лице неуловимой черной ведьмы. Эта продувная бестия ничего и никого не боится и пакостит прямо у меня под носом!
Альвева выскочила им навстречу из-за поворота коридора точно чертик из табакерки. В руках служанка держала массивный золотой поднос, на котором стоял глиняный кувшин с великолепным красным вином и два кубка, инкрустированных изумрудами и рубинами кубка:
– Господин мой, – при этом девушка преданно смотрела только на герцога де Рианора и многообещающе улыбалась. – Герцогиня Элеонора очень беспокоится о вашем здоровье, она поручила мне лично проследить, чтобы вы оба выпили по бокалу красного вина со специями.
– Потом, – владелец замка отмахнулся от не в меру настырной девицы, как от надоедливой мухи. – Альвева, проследи, чтобы высокородные гости не скучали во время нашего с Вальтером отсутствия.
Ведьма от всей души пожелала непонятливому хозяину подавиться оленьей косточкой во время обеда, но открыто ослушаться не посмела. В последнее время отцы-инквизиторы слишком уж рьяно пытались отловить ее. Только вот попадать к ним в руки Альвеве явно было совсем ни с руки. Тяжело вздохнув, служанка была вынуждена ретироваться, опасаясь того, что невольно выдаст себя, впав в бешенство от очередной неудачи с рыцарем, который так ей приглянулся. Кандидатура была во всех отношениях идеальная: в его краях о проделках одной ушлой чародейки были не сном, ни духом, поэтому она вполне могла бы себе позволить сытую и спокойную жизнь в свое удовольствие, изредка пакостя лишь тем, кто слишком сильно допечет собственной глупостью и недогадливостью. Тут она увидела, что походная арфа Вальтера так и осталась лежать в кресле, забытая хозяином.
Проследив, чтобы никто не заметил, что она унесла чужое имущество с собой, думая, как бы ей половчее использовать оказию себе на пользу. Альвева тихонечко спустилась в закут, скрытый за дубовыми бочками с вином и солеными огурцами. Положив инструмент на чисто выскобленный стол, девушка ненадолго задумалась, какие бы чары лучше наложить, чтобы Вальтер потерял голову от страсти к ней и забыл Абигайль, которую судьба и так наградила сверх всякой меры. Причем, по мнению ведьмы, совершенно незаслуженно.
Едва уловимая сеть заклятий должна была заставить рыцаря желать быть рядом с ней до своего смертного часа, не обращая внимания на других женщин, и дать ей все, чего так не хватало черной ведьме для полного счастья: титул, власть, богатства и доступ в высший свет, нравы которого пришлись ей по вкусу. Оставалось лишь так очаровать с помощью колдовства глупого молодого герцога, чтобы он сам все это преподнес на золотом блюде и ничего не потребовал взамен.
Наглая девица так замечталась, что очнулась от сладких грез лишь перед рассветом. Нашептав заветные слова, уколола свой палец ржавой иглой и, размазав по деке алые капельки, замкнула ритуал на неугасимую страсть и полную покорность. Только вот откуда ей было знать, что, если чувства уже достаточно разгорелись, то уже и смерть одного из пары ничего не сможет изменить. Колдовские чары были тоже бессильны что-либо исправить.
Вернувшись в пиршественную залу, ведьма незаметно поставил арфу на прежнее место и прикрыла полой плаща, принадлежавшего тому же незадачливому рыцарю-менестрелю. Сама же умчалась выполнять целый ворох поручений от герцогини Элеоноры, молча радуясь тому, как ловко она провернула столь деликатное и скользкое дельце, не попавшись с поличным.
Вальтер, весь вечер разыскивавший пропажу, с удивлением обнаружил свой любимый музыкальный инструмент там, где и оставил его, отправляясь на личную беседу с хозяином замка. Только вот взять в руки сразу так и не довелось. Генрих, подозрительно сузив зеленые глаза, едва слышно прошипел:
– Не вздумай прикасаться к арфе до тех пор, пока я не сниму с нее кровавые чары. Ведьма слишком поздно спохватилась, что дела у вас с Абигайль зашли так далеко, что ты уже успел даже посвататься и получить согласие отца девушки. Вот и решила хитростью добиться своего. Скорее всего, твоей нареченной она поскорее подыщет другого жениха и запудрит де Рианору мозги, чтобы тот счел новую кандидатуру более привлекательной, чем твоя, Вальтер, – выудив из кармана мешочек с серебристым порошком, он принялся деловито сыпать его на многострадальный инструмент, что-то неразборчиво бормоча себе под нос.