Между тем народ купился на шутку Битова и на протяжении трех десятилетий цитата из письма о мерзнущей Жозефине гуляет по литературным произведениям, журнальным статьям, абсурд- и жаргон-энциклопедиям, а также разным интернетским блогам, обрастая все новыми и новыми подробностями: то Жозефина Павловна в Ялте мерзнет, то на Сахалине, то она упоминается в письме, то в дневнике, то у нее появляются пупырышки, то мороз еще более крепчает и цитата из несуществующего письма превращается в реалистическую дневниковую зарисовку: «Зима, туалет холодный, и Жозефина Павловна постоянно мерзнет». Так что в итоге модернист Битов с помощью своего Льва Николаевича (вот уж действительно можно сказать, что льва узнают по его…) не только нашего брата комментатора оболгал, но и простых читателей одурачил. «Вот ……!» (как сказал бы дядя Диккенс).
II. Дондер вам
Лев Толстой и русский мат
О ты, е… м…, поганец,
Прескверный, подлый корсиканец,
Природы выблядок, урод,
Рассукин-сын, каналья, скот.
Испанию поставил раком,
В Голландию свой… всучил,
Святейшего средь Рима Папу
Заставил ты е…й трясти,
Ах! м… т… е…!!!
Один патологоанатом
На мертвецов ругался матом,
За что на Страшном на суде
По глупой получил балде.
Опубликованную выше охотничью заметку я набросал вчерне еще несколько лет назад и отложил до лучших (или худших) времен. Возобновившаяся в последнее время дискуссия о запрещенных словах в средствах массовой деформации и – главное – недавний пост в ФБ моего коллеги и друга Михаила Георгиевича Павловца о толстовских «неологизмах»-эвфемизмах, вызвавший горячее обсуждение, вернули меня в тему и вдохновили на следующее короткое продолжение. Сразу подчеркну, что оно обращено не столько к самому Толстому-ругателю, сколько к его культурному восприятию современниками и потомками. Моей дополнительной задачей является выяснение происхождения и реконструкция литературной истории одного смачного выражения, традиционно атрибутируемого Толстому.
«Мораль» Крылова
В своем посте М. Г. Павловец привел колоритный анекдот о Льве Николаевиче Толстом из мемуаров академика А. Н. Крылова (1863–1945) – математика и корабельного инженера. Этот анекдот был рассказан последнему его отцом, служившим в той же, что и граф, 13-й артиллерийской бригаде, но уже после отставки Толстого. Процитируем эту, по определению крупного эксперта в области нецензурной лексики Алексея Плуцера-Сарно, «замечательную реальную историю» еще раз:
Л. Н. Толстой хотел уже тогда извести в батарее матерную ругань и увещевал солдат: «Ну к чему такие слова говорить, ведь ты этого не делал, что говоришь, просто, значит, бессмыслицу говоришь, ну и скажи, например, „ёлки тебе палки“, „эх ты, едондер пуп“, „эх ты, ерфиндер“» и т. п. Солдаты поняли это по-своему: – Вот был у нас офицер, его сиятельство граф Толстой, вот уже матерщинник был, слова просто не скажет, так загибает, что и не выговоришь.
Павловец обнаружил, что эвфемизмы графа (начинающиеся с манифестарного для русского мата чередования зачинных «е» и «ё») восходят к немецкому и, возможно, голландскому языкам. «Ерфиндер» – это по-немецки «изобретатель» («der Erfinder»). «Едондер» восходит к голландскому «gedonder» («брань»), а «пуп», в свою очередь, – это «der Pup», то есть «пук, в смысле – взбзд».
Друзья исследователя, включая одну носительницу голландского языка, конкретизировали его наблюдения: слово «едондер» может быть связано с понятием «какой бардак» («Wat is dat voor gedonder?» – «Какой бардак вы устраиваете?») и совершенно точно в своей основе содержит понятие «гроза» (donder). Самому же анекдоту Крылова, как справедливо заметил видный специалист по истории этого жанра Ефим Курганов, доверять не стоит – это, скорее всего, остроумный, но вымысел. Еще раньше об апокрифическом характере этого рассказа говорил в докладе на XVIII Лотмановской конференции «Заумный Толстой» Роман Лейбов. Он же предположил немецкое (соединение корней и союзов) или французское происхождение выражения «едондер шиш» – от «redonder» (быть многословным).
Cоловецкое слово
Между тем ключ к анекдоту, как мне кажется, следует искать не в словарном происхождении и современном бытовании означенных слов, но в их литературной (и прежде всего русской) истории. Как они попали в рассказ мемуариста? В этой заметке я ограничусь происхождением одного только выражения – «едондер пуп».
Воспоминания Крылова впервые вышли в свет в 1941 году. Но до того времени анекдот о толстовских эвфемизмах был уже известен, правда, несколько в иной фонетической обработке. В главке «Соловецкие будни» в книге бежавшего с Соловков Михаила Никонова-Смородина «Красная каторга», вышедшей в Софии в 1938 году, рассказывается о десятнике на принудительных работах, «почтенном толстовце» Александре Ивановиче Демине, над которым подшучивали женщины, особенно когда «начиналась дискуссия с одним из филонов» (то есть, на соловецком наречии, лодыре – «фальшивом инвалиде лагеря особого назначения»):
– А ты пошли его, дядя Саша, подальше, – советует ему какая-нибудь хипесница [ «проститутка, занимающаяся ограблением своих клиентов»], прибавив площадную брань. Гнусная ругань в устах женщины нас, новичков, коробит. <…>
– Какая польза в ругани? – говорит он во время пятиминутной передышки (на его страх и риск) прямо на грядах. – Ругань ведь – это просто исход накопившейся злобы. И, конечно, злоба может порождать тоже злобу.
– А все-таки хорошо, когда эту злобу выплюнешь на вольный свет хорошей руганью, – смеется Найденов – наш новый компаньон неопределенного положения.
Теперь внимание:
Александр Иванович пожимает плечами.
– Есть любители. Вот даже и Лев Николаевич, в бытность свою где-то на юге, решил заменить ругательство бессмысленным и безобидным словом «едондер шиш». Так знаете, что из этого получилось? Какой-нибудь ругатель, излив потоки брани самой скверной, заканчивал ее вот этим самым «едондер шиш». А про Льва Николаевича в тех краях осталось воспоминание – вот, говорят, был ругатель… Так даже новые слова ругательные изобрел.
Едва ли Крылов знал книгу Никонова-Смородина, но похоже, что анекдот этот получил распространение в среде толстовцев и ходил давно. Более того, смородинская история интересна тем,