День назначен, и час по часам.
Ждать – неделю, ровняя оборки,
Примеряя на выбор обувки,
Сообщая пробор волосам.
Девочка дышала справа налево,
В городе большом не хватало мела
<…>
Она бы хотела позвать, проститься,
Но голоса не хватало и на пол-октавы,
И она не спрашивала: «Где Вы? Куда Вы?».
Её тело в коричневой школьной форме
Ещё не имело форм и вообще не имело формы.
Прижать не к груди – к грудям…
Ну вот я и стала бабой.
Отдать тебе жизнь могла бы
и, может, еще отдам.
Как жалко, что ты давно
забытого сна бестелесней.
Как жалко, что Песни Песней
дуэтом допеть не дано.
Заполнение лакун в неполных парадигмах
Для современной поэзии характерны парадигматические предпочтения в ситуациях конфликта системы с нормой, и поэты часто заполняют лакуны в неполных парадигмах. Поэзия с ее метафоричностью и стилистической контрастностью демонстрирует востребованность тех числовых форм, которые не употребительны в узусе:
И мрамор чёл —
О как прекрасны биогенные объемы эрратических
Героев и божеств! —
И трещины (Морщины? Или каннелюры?)
Стволов под кронами внакрой, и
Тайгетский вопль: «Что жизнь?!» —
Не емкость же. А тело —
Процесс и цель.
Вариант № 2: мой котёнок спасает меня —
так и было, когда намурлыканным горлом вперёд
он пошёл, разевая беззвучно на бесов огня
бледно-розовый рот,
и уральское время свернуло свои чревеса
и, со свистом змеиным всосав пуповины часов,
обнажило при этом сокрытые им чудеса,
для которых нет слов…
Младенцы в чревесах тоскуют
о том, что перешли границу
непоправимо, невозвратно —
Когда у них склубились лица.
живи один, пока не выпал
кирпичный снег на темена
– Где ваша верность? Где трепетных внуков
строгие, светлые голоса?
Где субпродукты маленьких звуков?
Девичий жир для оси колеса?
Эники? Беники? Сика-лиса?
– Верные эники, верные беники —
мы соберем таинственный хор,
слушайте, слушайте, современники,
серые гуси на линзах озер!
Сика-лиса, посмотри-ка в упор!
– Где ваша смелость? Где чистого тела
точная жертва во времена
общего непочатого дела?
Ждет поколение, ждет страна.
Бросьте кормящие вас вымена!
– а и никого мужиков-то
похерено Адамово наследье
ушёл остаток этого Израиля
за синей дымной пенной
дудочкой шмурдяка-крысолова
в сизую сырую сибирскую глину
в чаянье Авраамова лона
а вы здесь бабы хоть задавитесь
вам бабам вечное свое бабить
в бабьих руках-лопатах у вислых вымен
небесный наш Ерусалим нянькать
Зима желта в фонарных выменах,
В реке черна и в облаках лилова
А лошадь с бородою, как монах,
И царь в ватинной маске змеелова
Устало зеленеют из-под дыр
Разношенной до дыр кольчужной сети.
Всплывает по реке поддонный дым,
Ему навстречу дышат в стекла дети
Заметим, что в последнем примере форма множественного числа слова вымя оказывается востребованной в метафорической образности текста: речь идет о множестве фонарей, каждый из которых похож на вымя. В таких случаях художественные тропы способствуют преодолению лексической ограниченности грамматических форм.
Средством поэтической образности становится также нарушение нормы при употреблении существительных pluralia tantum и singularia tantum (постоянно множественного и постоянно единственного числа):
Мы замерзнуть не должны,
Мы надели две штаны
И гуляем вечерком
По полянке с ручейком.
притерт горизонт и другими людьми
на улице будень придуман подробный
объем головы арендует внутри
не я а неведомый разум подводный
невидимый нам обитатель на дне
которому там расскажи обо мне
там тундра с вороной и горький ельник
мельтешат по дороге в военную часть,
там двое влюблённых катят в штаб
на резком автомобиле в объятиях круглых
(ревность метит их крестиком), но… ухаб! —
их рефлексы сжались, словно эры в угле.
Ай, вместо крестика – обидная каракуля!
Из ворот собачка летит, кипя, как плевок.
Съехала на бок папаха из каракуля.
Хлопая дверцей, краля выходит, не чуя ног.
Дорогая, нельзя, заплати, а потом и поедешь,
звонкой санкой скользя по глубокой прозрачной судьбе,
только дождь, морося, произносит единственный идиш,
и сухая слеза возвращается в губы тебе.
Гертруда ты моя седая,
зачем ты плачешь у костра?
Слепая ножница остра,
тугое горло угадая.
беспокойство – подрагиванье магнитных брусков
боль затупилась но крича срезал ещё угол
я держу твои пальцы во рту чтоб кольцо стало узко
я дышу с таким звуком будто наступают на кукол
усни уясни я спорю с левшой пока ты с ним
посмотри в меня падай все нью-йорки во мне
я клеймлю тебе спину губами и в клейме сгинул
точка зрения начинающая зачёркиванье
я тебя _ я гожусь в отцы нашей лжи
я давлю что-то веком а она множится множится
я подумываю о само_ собой но безнадёжно жив
одинокий как _ как й как ножница
веселым хлопотом