В Генеральном плане развития Пскова идея создания охранных зон осталась, но была несколько усечена. В историческом центре города выделили три такие зоны: Кром (псковский кремль), Довмонтов город (расширение крепости XIII века, названное в честь князя Довмонта) и городские стены. Новые промышленные предприятия должны были строиться за пределами города, а основное движение пущено по объездным дорогам 1056. Сотрудники проекта мечтали убрать полуразрушенную ТЭЦ, железобетонный корпус которой как инородное тело соперничал в городском пейзаже с древней доминантой – Троицким собором. Но они натолкнулись на сопротивление энергетиков и политического руководства, которые хотели эту теплоэлектроцентраль как можно скорее восстановить 1057. В марте 1945 года бюро обкома партии приняло компромиссное решение: ТЭЦ вывести из города «в последующем» 1058. Его передали на рассмотрение Совета народных комиссаров РСФСР: Псков должен был развиваться как промышленный, экономический, административный и культурный центр области и одновременно как город-музей «памятников древнерусского зодчества» 1059. Впоследствии, в ходе реализации этого плана, в него внесли изменения, исказившие первоначальный подход: давление той стороны, которая ратовала за развитие промышленности и за более привычные для той эпохи представления о «современном» городе, оказалось сильнее. Псковских активистов охраны памятников обвинили в низкопоклонстве перед «архаикой», а Спегальского – в желании вернуть Псков к XVII веку 1060. В июне 1947 года нашли предлог, чтобы снять неуступчивого архитектора с должности руководителя Реставрационных мастерских 1061.
Послевоенная судьба Псковского краеведческого музея
В послевоенные годы положение Псковского музея было непростым. 8 августа 1945 года облисполком принял решение о его восстановлении 1062. Через несколько месяцев вернулись из эвакуации экспонаты. В Риге было обнаружено и возвращено 6188 книг из Пскова 1063. Часть псковских вещей нашлась в Минске, еще часть – на складах компании Derutra в Берлине. А здания у музея еще не было. В полуразрушенных Поганкиных палатах он мог располагать всего тремя комнатами: в одной теснились сотрудники, в двух других размещались книги и фотолаборатория. Зимой в подвале было так холодно, что замерзали чернила. Во время визита в музей в феврале 1947 года заведующий областным отделом культурно-просветительной работы пришел к неутешительному выводу: «Есть экспонаты, штат сотрудников, имеется вывеска музея, а самого музея нет» 1064. Только в 1948 году часть Поганкиных палат восстановили, хотя отопление и электричество по-прежнему в них отсутствовали. И тем не менее 7 ноября 1948 года музей снова открылся для посетителей 1065.
3. ПЛАН И РЕАЛЬНОСТЬ: ОХРАНА ПАМЯТНИКОВ ДО И ПОСЛЕ СМЕРТИ СТАЛИНА
В постановлении Совета министров СССР от 14 октября 1948 года «Об улучшении охраны памятников культуры» отмечалось, что «в деле охраны памятников имеются существенные недостатки. Контроль за сохранностью исторических и археологических памятников не осуществляется» 1066, хотя они являются «неприкосновенным всенародным достоянием». Для их регистрации учреждалась децентрализованная сеть организаций охраны памятников 1067. Вводился запрет на «изменение, переделку, перемещение и снос памятников культуры» без «особого разрешения» (от Совета министров СССР или соответствующей союзной республики). В любом случае решения об использовании важных памятников архитектуры должны были приниматься «без ущерба для их сохранности и без нарушения их историко-художественной ценности» 1068. Для обеспечения достаточных реставрационных мощностей (возможности центров в Москве и Ленинграде и небольших мастерских в Новгороде, Пскове и Владимире были совершенно недостаточны 1069) Совет министров в 1948 году разрешил Комитету по делам архитектуры создавать «в местах сосредоточения большого количества памятников архитектуры» специальные научно-реставрационные мастерские на хозяйственном расчете 1070. К 1950 году их было на всесоюзном уровне уже 21 1071, но в некоторых областях и союзных республиках их создание затянулось на десятилетия. Тем не менее развитие системы реставрационных мастерских оказалось единственным пунктом постановления 1948 года, реализованным на практике.
История музеев всегда представляет собой часть общего исторического процесса. После победы над Германией в обществе, особенно среди интеллигенции, появилась надежда на некоторую политическую либерализацию, однако сталинский режим отреагировал на это по-своему: новыми ограничениями и дальнейшими репрессиями. Начатая уже в 1946 году антизападная кампания – советский аналог «охоты на ведьм» в США – набирала обороты под лозунгом «борьбы с низкопоклонством перед Западом». Звучали обвинения в «антипатриотизме», «раболепии перед заграницей», «преклонении перед иностранщиной». Эти кампании затронули и музеи, и памятники культуры. В 1948 году Музей нового западного искусства в Москве закрыли на том основании, что якобы «показ коллекции музея широким народным массам политически вреден и способствует распространению в советском искусстве чуждых буржуазных формалистических взглядов» 1072. Пригородные дворцы также стали мишенью критики со стороны борцов с «западным влиянием», поскольку многие из их строителей были нерусского происхождения. В конечном счете это стало, разумеется, лишь предлогом для того, чтобы использовать здания в других целях: по крайней мере, именно так в январе 1950 года председатель исполкома Ленинградского городского совета обосновал свое мнение о возможности перепланировки Екатерининского дворца под учебное заведение 1073. Персонал музея был этим очень обеспокоен, так как действующий на тот момент план предусматривал после реставрации создание на втором этаже дворца музея, а на первом – «базы культурного отдыха» с кинозалом, лекторием, библиотекой, комнатой для игр 1074. Музейщики обратились с письмом к Сталину, прося сохранить Екатерининский дворец как музей 1075. Их успокоили: использование исторического памятника не по назначению не планируется 1076. Тем не менее в 1951 году дворец передали Военно-морскому министерству СССР для открытия в нем училища. Поскольку военным не была при этом вменена в обязанность забота о сохранении дворца как исторического памятника, охраняемого государством, они впоследствии могли свободно перестраивать здание и приспосабливать его к своим нуждам 1077.
Тревожные сигналы о будущем пригородных дворцов отмечались начиная с 1949 года, когда из‐за нехватки средств в них фактически прекратились ремонтные работы 1078. Ассигнования на восстановление Павловска в 1949 году составили 300 000 рублей (в десять раз меньше, чем в предыдущем году 1079), а Гатчинский дворец получил только 20 000 рублей вместо первоначально запланированных 700 000 1080. Ряд ведущих деятелей культуры, в том числе Игорь Грабарь, писатель Константин Симонов, композиторы Дмитрий Шостакович и Тихон Хренников, а также директор Эрмитажа Иосиф Орбели, обратились к Сталину с просьбой выделить деньги на продолжение работ. Ответа они не получили. Дополнительные средства были выделены только тогда, когда Ленинградская государственная инспекция по охране памятников обратилась за помощью в Совет министров СССР 1081. Однако и этих денег было недостаточно, поэтому казалось, что