Миф вовлекает в сферу Афины и Дедала, делая его правнуком Эрехтея. Дедал (Мастер) — величайший художник, построивший, между прочим, лабиринт для сына Пасифаи — жены Миноса — царя Крита; сын Пасифаи Минотавр — чудовище, наполовину бык, наполовину человек, Минотавра убивает афинский герой Тесей, опять с помощью Афины Паллады.
Вся помощь Афины Паллады Афинам представлена античной традицией как действие разума против грубой силы. Об этом свидетельствует и предание о Тиртее. Когда Спарта — стойкий и воинственный дорийский город-государство — во время мессинской войны обратилась за помощью к Афинам, то Афины вместо вспомогательного войска послали Спарте хромого школьного учителя Тиртея, и тот своей вдохновенной песнью воодушевил спартанцев и тем привел их к победе. Что Афины действительно были городом Афины Паллады, ясно по многим признакам. Не только священное дерево Афины — олива — цвело в городе на каждом шагу, но и священная птица Афины — сова, в больших и ясных глазах которой афиняне видели лучи разума Паллады, — повсюду пользовалась таким же уважением, как в наши дни голубь в Венеции. Поэтому для греков поговорка «принести сову в Афины» значила то же, что для венгров значит «принести воды в Дунай» или «принести дерево в лес». Защитница города — Афина Промахос (передовой боец), ее статуя исполинских размеров стоит в Акрополе, и ее сверкающее копье и блестящий шлем уже за пять миль видны кораблям, приближающимся к мысу Суний. Это творение Фидия было богато изукрашено золотом и слоновой костью, подобно статуе Афины Парфенос (Девы) в храме, называемом Парфенон.
Наряду с этими величественными памятниками греческого искусства классической эпохи в Афинах благоговейно хранили древнюю деревянную статую богини «Ксоанон» (хоапоп) или «Палладион», о которой существовало предание, что она упала с неба; греки верили, что от сохранности этого памятника зависит благополучие Афин. Такой же «Палладион» хранился и в Трое, и занятие Трои только тогда могло быть осуществлено, когда Одиссей и Диомед похитили его из крепости. Существовало еще предание, которое отождествляло эти два «Палладиона», по которому после занятия Трои «Ксоанон» снова оказался в Афинах.
Почитание такого предмета культа, как «Палладион», не имевшего прекрасной формы и созданного человеческими руками, как будто находится в противоречии с почитанием божественной статуи, грубый материал которой обработан рукою мастера, в первую очередь скульптора, и которой были приданы благородные человеческие черты. Предметы культа, якобы «упавшие с неба», в действительности являются предметами, чтимыми народами примитивной культуры, их фетишами. Точно так же магометане чтят «черный камень», хранящийся в их святилище Каабе в Мекке. Все же по преданиям, относящимся к «Ксоанон», — хотя искусство, создавшее эту статую, и стоит на значительно более низком уровне, чем искусство классической поры, — мы можем уже судить о первых намеках на ту роль, которую позднее стала играть Афина Паллада. Сама же статуя «Ксоанон» принадлежит к тому этапу развития греческого искусства, для которого характерна еще более низкая ступень, к которой мы относим, например, необработанный камень, в котором в беотийских Феспиях чтили Эрота, древнего бога любви и причину всякого зарождения, до тех пор, пока Пракситель не создал из куска мрамора свой шедевр — сияющего сына Афродиты, таинственно улыбающегося; он-то и занял место камня. Таков же конусообразный камень в знаменитом святилище Аполлона в Дельфах, служивший символом присутствия самого бога. «Палладион» отражает уже более развитую ступень искусства, чем эти два камня и чем целый ряд подобных же предметов; в этой статуе в несколько увеличенном виде наглядно представлен человеческий образ; в соответствии с ритуалом статую одевали и увешивали драгоценностями, совсем как настоящую женщину, подобно тому как, по преданию, сама Афина Паллада одевала и украшала Пандору, первую женщину,
вылепленную из глины рукой Гефеста. Миф о Пандоре родствен мифу о выточенной из дерева и оживленной мастером женщине в индийской и персидской сказках; эта женщина, как и Пандора, принесла горе людям. Греческий миф о Пигмалионе также рассказывает о чарах искусства, оживляющих мертвый материал. В том или ином плане все эти мифы родственны библейскому мифу о первой человеческой паре.
Все же и в культе нехудожественной «Ксоанон» можно видеть почитание искусства Афины Паллады, хотя бы потому, что женщины, которые для статуи «Палладион» в определенные праздники в качестве даров ткут новую одежду, в высоком мастерстве тканья и прядения подражают самой Афине Палладе.
Мало того, нам известно предание, согласно которому «Палладион», или «маленькую Палладу», первоначально вытесала сама Афина Паллада в память о своей подруге по играм, дочери Тритона по имени Паллада, которую Афина нечаянно убила. Именно этим произведением Афина Паллада дает пример земным скульпторам той первой статуей, которая примитивностью своей обработки свидетельствует о начале искусства ваяния, однако указывает также на один из основных стимулов всякого искусства — стремление увековечить преходящее и смертное.
Таким образом, предания, относящиеся к статуе «Ксоанон», созданной Афиной Палладой, показывают уже богиню представительницей ремесла и искусства, дающей пример людям.
Из афинских преданий, относящихся к «Палладион», мы можем сделать и дальнейший вывод. То обстоятельство, что древнее происхождение «Ксоанон» старались подтвердить различными эпическими повествованиями, заставляет предполагать, что некогда «Ксоанон», как сравнительно новый предмет культа, нуждалась в объяснениях такого рода. Среди этих повествований имеется много таких, которые с большими или меньшими отклонениями, обходным путем подтверждают ее древнее происхождение тем, что отождествляют афинскую «Палладион» с троянской и сообщают в различных вариантах о факте возвращения ее из Трои в Афины. Не только почитание «Палладиона», но и культ самой Афины Паллады встречается уже в относительно ранний период истории греческой религии (если, конечно, не восходить при этом к гораздо более отдаленным эпохам).
На это указывает также негативный момент: в мифах об Афине Палладе мы едва ли найдем такие мифологические черты, которые могли бы быть истолкованы независимо от их общественного значения. Та хронология, которая может быть высчитана по самой мифологии,