– Вот именно, сэр. Сколько было дротиков?
– Восемь. Послушайте, предупредите своих людей, чтобы были осторожнее, ладно?
– Сэр, в ящике нашли только пять, – сказал Мастерс.
Мантлинг вскинул подбородок, и они уставились друг на друга.
– Но их было восемь… Их должно быть восемь. Говорю, я сам их видел… видел последний раз…
– Да? Последний раз?..
– Вообще-то, если подумать… Не могу вспомнить. Неделю, две недели назад… Не помню. И с ключом тоже странно… Он был у меня в связке, но когда я видел его там последний раз, тоже не помню. А теперь он здесь, в замке. Проклятье! Почему люди… То есть, инспектор, его не было здесь еще сегодня вечером.
Мастерс с бесстрастным лицом пометил что-то в блокноте и, подумав, снова обратился к Мантлингу:
– Сэр, вы упомянули «духовую трубку». Эти трубки есть в доме?
– А! Вот, значит, как, да? – Мантлинг ухмыльнулся. – Так вы думаете, что этого свинтуса, который называл себя художником, убили дротиком из духовой трубки? Это лучше, чем проклятие. Послушайте! Духовая трубка пропала, так. Но…
Мастерс торопливо обернулся, и Г. М. хмуро посмотрел на него:
– Да, надо признать, дело принимает серьезный оборот. – Он неловко поерзал. – Но для чего она кому-то понадобилась? Кстати, дротик в той комнате, случайно, не нашли?
– Нет, сэр. Должен сказать, мы вообще ничего такого не нашли, – признался, помолчав, старший инспектор, и Г. М. разочарованно заворчал. – Ни дротика, ни чего-либо в этом духе. Но все проверили. Да. Итак, трубки нет.
– Но что-то же вы нашли? – не выдержал Г. М., глядя на Мастерса, вносившего в блокнот отметку об исчезновении духовой трубки. – Уж больно вид у вас удовлетворенный. Может быть, отпечатки пальцев?
Лицо Мастерса приняло довольное выражение. Наконец-то ему попалось дело, поставившее в тупик не только его самого, но и сэра Генри, и уже одно это доставляло ему удовольствие.
– Множество отпечатков, – ответил он, продолжая что-то записывать и не поднимая глаз от блокнота. – Я бы сказал, едва ли не каждого. Они ведь все там побывали, сэр, пока – м-да! – пока вам не пришло в голову связаться со мной. И тот, кто прибрался в комнате заранее, конечно же, не забыл надеть перчатки – может быть, для того только, чтобы не испачкать руки. И все же, думаю, парочку его следов мы нашли. – Тут Мастерс заговорил таким нарочито безразличным тоном, что стало ясно: он обращается к кому-то из присутствующих. Закончив писать, Мастерс закрыл блокнот. – Премного благодарен, ваша светлость. Больше мне сегодня ничего от вас не требуется, если только вы сами не желаете…
– Упаси боже, нет!
– Очень хорошо. Теперь вы, мистер Равель. Прошу…
Равель, успевший тем временем незаметно пробраться к бутылке, налить виски с содовой и вернуться обратно, приложился к стакану. Мастерс, который все это видел, снова включил приветливый тон:
– Вам не из-за чего беспокоиться, сэр! В этой стране людей не арестовывают по одному лишь подозрению, вы же знаете. Мне нужно от вас лишь короткое заявление.
– Клянусь вам, сэр, я ничего об этом не знаю! Нет. У меня есть алиби, не самое надежное, да, но даже с таким алиби я все равно не убивал беднягу Бендера. – Он пожал плечами. – Вот и все. Я сидел вместе со всеми за столом. Я не знал Бендера и никогда прежде его не встречал. Все, точка. Voila. Не возражаете, если я выпью виски?
– Нисколько, сэр. Но я хотел спросить вас о другом. Что вы делали после того, как вышли из-за стола? И когда вы вышли?
– В половине двенадцатого, после того как мы услышали голос. Боже, никогда этого не забуду! Я так понимаю, что к тому времени он уже был мертв, и для меня это хорошо…
– Вы вышли из-за стола и куда потом направились?
– В свою комнату. Мне нужно было отправить две каблограммы в Париж и написать записку. Каблограммы я передал в «Вестерн юнион» по телефону, который стоит у меня в комнате. Я также написал записку и как раз спускался по лестнице, чтобы оставить ее на столике в холле, когда услышал крик.
Некоторое время Мастерс молча смотрел на него, а свой следующий вопрос задал, уже обратившись к блокноту:
– Я тут наводил справки, как вы понимаете, мистер Равель, и мне сказали, что ваша комната находится рядом с гостиной мисс Изабель Бриксгем. Ведь так? Да. А теперь, пожалуйста, скажите, направляясь в свою комнату, вы не заглядывали к мисс Бриксгем?
– Дверь была открыта. Но я с ней не разговаривал. Мисс Изабель сидела в кресле спиной ко мне… перед камином, опустив голову… вот так… – Он уронил подбородок на грудь, изображая дремоту. – Я подумал, что она спит, и не стал ее беспокоить, а пошел дальше. Ха! А?
В наступившей тишине Мастерс повернулся к Гаю, сидевшему с прямой, как столб, спиной, сжав кулаки так, что побелели костяшки пальцев.
– Понятно. А где же сидел мистер Гай Бриксгем?
Равель уставился на инспектора:
– Не понимаю. Гай? Гая там не было.
– Вы ошибаетесь, друг мой, – сохраняя полнейшее спокойствие, сказал Гай. – Вы просто не могли меня видеть, вот и все. Вы ведь, надо полагать, не входили в комнату? Если есть сомнения, спросите мою тетю.
Равель беспокойно заерзал, начал разводить руками и в конце концов не выдержал и взорвался:
– Послушайте! Я не хочу никому неприятностей, вы все мои друзья, но я также не хочу лгать полицейским! – Лицо его раскраснелось. – Чтоб меня посадили за решетку? Ну уж нет! Так что лгать я не стану. Вас там не было, старина. Извините, но это так. Я заглянул в комнату, и вас там не было, если только вы не прятались в шкафу или где-то еще. Мисс Изабель сидела в большом мягком кресле с кретоном. – Он произнес последние слова с ударением, как будто подкрепляя свое утверждение этой деталью. – И я видел ее голову над спинкой. Вот так. Но вас там не было. Нет.
– Простите, – Гай дернул плечом, – но в данном случае мы имеем два голоса против одного.
– Думаю, нам нужно еще раз поговорить с мисс Бриксгем, чтобы получить полную ясность, – сказал Мастерс, демонстрируя завидное самообладание. – Спасибо, мистер Равель. Итак, вы спустились вниз положить письмо на столик в холле,