– У нас, – усмехнулась Стася. – Думаю, женщина-паровоз, коей является Марина Васильевна, была бы удивлена, что это версия ваша, а не ее.
Тихомир Федорович покраснел и, пропустив шпильку мимо ушей, продолжил:
– Так вот, когда Марина Васильевна поднималась с моей помощью к фонарю снимать фальшивый узел, она обратила внимание на борозду рядом, словно по ней туда и обратно терлась веревка, но не просто, а под весом. Так же примерно на середине, там, где веревка висельника была разрезана, в структуре веревки были отмечены потертости и частички краски с фонарного столба.
– Интересно, что обо всем этом думает Лисица? – вслух подумала Зина, записывая все сказанное коллегами в рабочий блокнот.
– Так я вам скажу, – довольно ответил Тихомир Федорович. – Он думает, что кто-то очень сильный надел петлю на шею Борису Бортко, перекинул веревку через фонарный столб и тянул ее, как в перетягивании каната, на себя. Вот дотянет Бориса до верха и отпустит, и так несколько, раз пока не переломал ему все кости. Потом он подтянул последний раз, подержал несколько минут, чтоб Борис окончательно задохнулся, и отпустил. Тогда отрезал веревку и привязал оставшуюся часть к фонарному столбу, чтоб эмитировать самоубийство и обрыв веревки. Кстати, веревка была взята из машины, что была у домика Бориса. Нашли рабочего, который два дня назад ее брал, чтоб что-то починить, и там оставил.
– Бред какой-то… – выдохнул Владимир, но, напоровшись на Зинин строгий взгляд, замолчал.
– А я согласна с Владимиром Леопольдовичем, – сказала Стася. – Это какой не дюжей силой надо обладать, чтоб несколько раз подтянуть Бориса Бортко! Он был мужик здоровый, килограмм девяносто – сто весил. Чтоб его поднять, надо быть, как минимум, таким же, а я ни среди гостей, ни среди персонала таких не видела.
– Тут еще вопрос в том, зачем был этот спектакль с отрезанной веревкой? Мне кажется, в этой имитации кроется ответ на странное поведение убийцы, – вставил Владимир.
– А почему Борис не сопротивлялся? – задалась вопросом Зина.
– Я забыл сказать, он был смертельно пьян, – довольно добавил Тихомир Федорович. – Марина Васильевна сказала, что тут как в анекдоте, в его водке крови не обнаружено.
– Страшные шутки у твоей зазнобы, – буркнула Стася, – от них не смех, а мурашки с холодным потом.
– Зачем вы так, Станислава? – насупился Тихомир Федорович и даже отсел от его коллеги. – Я глубоко женатый человек и никогда супруге не изменял.
– Так, спасибо всем, утро вечера мудренее, будем думать. Стася, ты за сферой Анны наблюдай, а я буду Максима караулить ночью, к утру, думаю, что-нибудь придет в голову.
– Что вы думаете про табличку, Зина? – спросил Тихомир Федорович.
– Я думаю, что она написана левой рукой и тем же человеком, который в последнее время писал письма с угрозами и бросал Борису Бортко в почтовый ящик, – сказала Зина.
– А что означает веревка, к которой она прикреплена, как думаете? – не отставал Тихомир Федорович.
– Веревка? – не поняла Зина и открыла в смартфоне фотографию. Действительно, как же она не заметила сразу! Веревка, к которой двумя углами крепилась табличка, была не простая – она была связана крючком.
– Это не веревка, это браслет, такой раньше вязали девочки себе на руку, – пояснил Тихомир Федорович. – Марина Васильевна сказала, – добавил он и испуганно взглянул на Стасю, – что он должен несколько раз обвиваться вокруг руки, своеобразная змейка. Такими баловались девушки лет двадцать-тридцать назад. Сейчас это уже забытое увлечение. И кстати, этому браслетику столько же, не меньше.
– А вот это факт интересный, личный, – сказала Стася. – Это скорее послание. Только вот кому? Борису? Ему уже все равно. Полиции? Навряд ли. Значит, это послание кому-то еще, возможно, друзьям убитого. И вообще, я эту верёвочку будто бы где-то видела недавно, но вот где – вспомнить не могу.
– Или любовнице, – добавила Зина. – Мы все время забываем о Миле. Кстати, она единственная оплакивает его, хотя, казалось бы, староват он для нее. Не влюблена же она на самом деле в него была?
Когда разговор был окончен, и коллеги направились в свои сферы, Зина увидела телефон Станиславы, лежащий на столике. Схватив гаджет, она выскочила, чтоб догнать ее, но делать этого не пришлось. Девушка стояла на тропинке напротив сферы Зины, курила и ждала ее.
– Специально оставила, – озвучила ее маневр Зинаида.
Станислава просто забрала у нее телефон.
– Я лишь хотела тебе сказать, что сегодня с помощью твоего чудесного скримера побывала у Анны и Максима, но ничего не нашла. Ну, по крайней мере, никакого отдельного футляра в сумке и вещах не обнаружила. Это, конечно, не показатель, каплю можно спрятать хоть где, но явного ничего не было. Вот еще… – она вынула из кармана плаща разбитый смартфон. – Нашла под дорожкой. Конечно, он разбит и вообще, может быть, кого угодно, но ведь телефон Бориса так и не нашли, вдруг это он. Ведь мы все еще держим в уме отпечатки Юрия Селюкова и то, что Эндрю накопал на него. Все очень и очень странно. Еще, цифровой след Милы минимальный – это странно для девушки ее возраста.
Зина опять промолчала. Ей не хотелось признаваться, что она не прочла записи своего помощника.
– И еще, – немного подумав, продолжила Стася. – Не хотела при нем, – она показала кивком головы в сторону сферы, но могла бы этого не делать, Зина и так все поняла. – Я в твою личную жизнь не лезу, но ты уверена, что мы – не ты, Зина Звягинцева, а мы, миссия – можем ему доверять?
Сказав это Стася не дожидаясь ответа, молча пошла в свою сферу.
Вспомнила о ее вопросе Зина лишь сейчас, в пять часов утра, когда ее чувства, бушевавшие ночью, немного остыли.
«Я исключила его из числа подозреваемых, – подумала Зина, посмотрев на спящего Владимира и сердце сжалось от нежности, – но что я о нем знаю? Ничего! Это лотерея. Либо я крупно выиграю, либо проиграюсь вдрызг. Но я все же попробую поставить на любовь».
Глава 24
Все свои цели надо умножать на два, а не принижать, потому что в итоге вы все равно получите лишь половину. Поэтому всегда решайтесь на максимум.
Алина Николаевна, помощница управляющего тоже не спала всю ночь, но, в отличие от Зины, это были не высокие эмоции – ей не давал покоя страх. Она все провалила, ничего не смогла и даже