В итоге все атомы заняли положение, удовлетворявшее как данным рентгеновской кристаллографии, так и законам стереохимии. Получилась правосторонняя спираль из двух противоположно направленных цепей. Поскольку все измерения, требующие специального оборудования, уже были сделаны Розалинд Франклин, Уотсон и Крик с помощью карандаша, линейки и компаса, а также плотницкого отвеса обеспечили корректность относительных положений всех атомов в каждом нуклеотиде {1146}. Однако простота технологии не умаляет достижения, ведь можно было ориентироваться только на дифракционные картины. Трехмерная модель, которую сегодня знают во всем мире, появилась благодаря блестящему уму, любознательности и интуиции Уотсона и Крика.
В сумерках они прервали свою кропотливую работу и отправились ужинать к Крику домой {1147}. Застольная беседа шла исключительно о ДНК. Одиль Крик впоследствии вспоминала, что тогда совершенно не поверила в «великое открытие». Много лет спустя она сказала мужу: «Ты вечно, приходя домой, говорил что-нибудь подобное – естественно, я не приняла это всерьез» {1148}. Фрэнсис не стал убеждать жену в реальности эпохального достижения, а перевел разговор на деликатный вопрос: как обнародовать оглушительную новость? Разумеется, следовало немедленно сообщить ее Морису Уилкинсу, что потребует большой дипломатичности не только из осмотрительности: Уотсон и Крик не хотели повторить фиаско с тройной спиралью, вновь выслушивать жалобы на Розалинд Франклин и вообще, как выразился Крик, выставить себя ослами {1149}. Уотсон настаивал, что разумно было бы держать коллег в Королевском колледже в неведении. В модели еще не хватало точных координат атомов, и не исключалась ситуация, что вроде бы приемлемая картина межатомных взаимодействий невозможна энергетически. Джеймс надеялся, что они не сделали этой ошибки, но на их суждения могло повлиять соображение о биологических преимуществах комплементарности в ДНК {1150}.
Одиль Крик все же поверила, что в самом деле произошло важное событие. Она беспокоилась, что им придется переехать в Америку, и даже стала уговаривать обратиться к Брэггу с просьбой позволить остаться в Кембридже для решения других серьезных научных задач. Уотсон постарался убедить «культурную» француженку, что нравы в Америке не столь грубы, как говорят, и что ей, возможно, даже понравится на бескрайних просторах Соединенных Штатов, «где не ступала нога человека» {1151}. Но эти заявления, однако, остались без внимания: Одиль Крик явно хотела остаться в Кембридже.
Утром во вторник, 3 марта, Крик раньше Уотсона прибыл в лабораторию и погрузился в работу с моделью. Было уже ясно, что Уилкинс и Франклин правы в необходимости учитывать ионы натрия в ДНК. Для стабильности кристаллической структуры из молекул ДНК ее функциональные химические группы, несущие отрицательный заряд (в частности, фосфатные группы), должны быть нейтрализованы, что и выполняют несущие положительный заряд ионы натрия, которые всегда есть в любой живой клетке {1152}. Уотсону не терпелось уже писать победные письма Максу Дельбрюку, Сальвадору Лурии, а главное, Лайнусу Полингу, но недовольные взгляды Крика, призывавшие уделить наконец внимание модели, оторвали его от мечтаний.
Осенью 1952 г. разразилась эпидемия гриппа. По данным Всемирной организации здравоохранения, она началась в США и независимо в Японии, потом распространилась в Европу {1153}. Вызывавший тогда заболевание вирус не был смертельно опасным, но миллионы людей болели очень тяжело. В их числе оказались Уильям Лоуренс Брэгг и Розалинд Франклин, которая в конце 1952 г. так плохо себя чувствовала, что не могла работать как раз в критическое для исследования ДНК время {1154}.
Вирус гриппа, в отличие от возбудителей того, что в быту называют простудой, поражает многие системы организма человека. Уже не молодой и далеко не спортивный Брэгг, подхватив инфекцию в начале марта, болел с температурой под 40 ℃ и ужасным кашлем, тело ломило, как избитое, так что в тот период, когда Уотсон и Крик налаживали свою модель, он не показывался в Кавендишской лаборатории и думать забыл о нуклеиновых кислотах {1155}.
В субботу, 7 марта, Крик объявил, что модель готова для демонстрации. Услышав об этом, Макс Перуц схватился за телефон и позвонил Брэггу домой. Между приступами кашля и хрипами, доносившимися из телефонной трубки, Перуц предложил ему приехать посмотреть на результат. К разговору подключился Кендрю со словами: «Уотсон и Крик придумали остроумную структуру ДНК, которая, возможно, важна для биологии» {1156}.
В понедельник, 9 марта, совершенно больной Брэгг, едва держась на ногах, добрался до Кавендишской лаборатории и сразу направился в помещение № 103, где не был уже год с тех пор, как «сослал» туда болтуна Крика и чудака Уотсона. Тщательно обследовав конструкцию и отдав должное искусной работе слесаря, он схватил главное – комплементарность двух цепей молекулы ДНК, из которой следуют правила Чаргаффа, и регулярность строения сахаро-фосфатного остова, отражающуюся в данных рентгеновской кристаллографии {1157}. Уотсон тут же заговорил о биологическом значении соотношения 1:1 между пуриновыми и пиримидиновыми основаниями и об экспериментальных данных на этот счет. Он чувствовал, что Брэгг осознал потенциальные важные следствия модели для репликации генов {1158}.
В этот день Розалинд Франклин лишилась приоритета в научном открытии, и произошло это фактически под руководством Брэгга. Он спросил Уотсона о происхождении данных рентгеновской кристаллографии, и Уотсон ответил честно. Брэгг молча кивнул, показывая, что понимает, почему до сих пор не сообщили в Королевский колледж {1159}. Кендрю и Перуц никак не воспротивились.
Вообще-то Брэгга беспокоила не нравственная окраска поступка его подчиненных, а то, что Уотсон и Крик не спросили мнения Тодда. Профессор Кембриджского университета Александр Тодд – выдающийся химик-органик, впоследствии лауреат Нобелевской премии [59] – был признанным авторитетом в области химии нуклеотидов и нуклеиновых кислот. Заверение Крика, что они с Уотсоном разобрались в «органике», вовсе не успокоило Брэгга, который знал по опыту, что Крик не особо контролирует «поток сознания» и не выбирает выражения, пока не становится слишком поздно. Нельзя было исключить, что его аспирант использовал не вполне подходящие формулы или перепутал что-то важное {1160}. По мановению руки начальника Фрэнсис кинулся к Тодду на Пембрук-стрит и привел его в Кавендишскую лабораторию.
В своей автобиографии Тодд, рассказывая об этой срочной консультации, подчеркнул почти полное отсутствие контакта между физиками и химиками в Кембридже, что, к сожалению, характерно для университетов {1161}. Те, кто не имеет отношения к академическим кругам, удивятся тому, что расстояние между зданиями и даже между этажами одного здания бывает непреодолимым препятствием для крайне нужного взаимодействия исследователей.
Разъединенность научных сил стала одной из причин проигрыша Брэгга Лайнусу Полингу в установлении структуры белков. «Я хорошо помню, как Брэгг пришел ко мне в химическую лабораторию (впервые с момента моего приезда в Кембридж), – писал Тодд, – и спросил, как Полинг, исходя из данных рентгеновской кристаллографии, выбрал именно α-спираль из трех равновероятных вариантов структуры, которые все указаны в его [Брэгга], Перуца и Кендрю статье». Тодд ответил, что любой знающий химик-органик по этим данным без колебаний выбрал бы α-спираль {1162}. Прямым следствием этого разговора стало распоряжение Брэгга: ни одна структура нуклеиновой кислоты на основании результатов рентгеновской кристаллографии не выйдет из стен его лаборатории без одобрения Тодда {1163}.
К облегчению всех заинтересованных лиц, профессор Тодд одобрил модель. При первом же взгляде на нее он оценил блестящий скачок мысли, совершенный Уотсоном и Криком {1164}. К следующему вечеру они завершили уточнение атомных координат, хотя пока еще не имели доступа к точным данным рентгеновской кристаллографии, которые позволили бы надежно подтвердить, что расположение атомов в их модели верно. Однако эти детали волновали их меньше, чем необходимость доказать, что хотя бы одна конкретная спираль из двух комплементарных цепей стереохимически возможна, иначе останется поле для возражений против конфигурации сахаро-фосфатного остова {1165}. В 1968 г. Крик рассказал, как трудно было предсказывать длины и углы связей в докомпьютерную эпоху и что он, будучи довольно ленивым и не очень хорошо владея расчетом угла между тремя точками, никогда не проверял углы, поэтому длины связей получались адекватно, а вот некоторые углы – не вполне {1166}. Тем не менее Крик и Уотсон твердо верили, что их модель верна, и повторяли, как мантру: «Столь прекрасная структура обязана существовать» {1167}.
За обедом в пабе Eagle Уотсон сказал Крику, что вечером напишет Лурии и Дельбрюку о двойной спирали, но сначала отправился на теннисный корт сыграть пару сетов с Бертраном Фуркадом {1168}. Крик, обеспокоенный, что «подвижные игры» входят у Уотсона в привычку, напомнил ему, что еще многое предстоит обдумать, но напрасно {1169}.
Даже после того, как напряжение, сопутствовавшее разработке модели, отпустило, Уотсон и Крик старательно избегали сообщать Морису Уилкинсу о своем открытии. В 1968 г. Уотсон вскользь упомянул