14
Фойе Центральной и Земельной библиотеки Берлина выглядело так же торжественно, как и ее фасад, и в целом больше напоминало вестибюль какого-нибудь административного здания. Олег отвел меня в кафетерий, где мы заказали два кофе, и он настоял на том, чтобы оплатить счет. Держа в руках два картонных стаканчика, мы прошли в зал, настолько переполненный, что я легко могла бы завести разговор с любым из сидевших в паре столиков от нас.
Мы сели, и я повнимательнее рассмотрела своего спутника. Взгляд его бегал из стороны в сторону, словно он кого-то ждал, а его чрезмерная застенчивость навела меня на мысль, что ему и вправду было тяжело находиться в моей компании, поэтому я задумалась, есть ли какой-нибудь способ помочь ему расслабиться и завоевать его доверие, по крайней мере, до тех пор, пока он не введет меня в курс всего, что мне нужно знать.
– Я посмотрела, чем вы занимаетесь, – сказала я. – Насколько я понимаю, вы подозреваете, что часть библиотечного фонда была получена в результате нацистских грабежей.
Слово «нацистские» заставило его нервничать. Он с подозрением огляделся вокруг, на этот раз – чтобы убедиться, что меня никто не услышал. После этого он стал говорить так тихо, что мне пришлось наклониться через стол, чтобы его услышать.
– Многие думают, что нацисты были какими-то недоумками, – ответил он, – которые отреклись от культуры и сжигали книги, чтобы это продемонстрировать. Но это не имеет абсолютно ничего общего с реальностью. На самом деле они были в курсе, какой силой обладает чтение, Грета. Поэтому они и создали черный список, который включал всех авторов и книги, противоречивших их идеологии: боялись, что их идеи найдут отклик у людей, которыми они пытались манипулировать с помощью своих лозунгов. Достаточно было иметь одну из этих книг, чтобы тебя посадили в тюрьму или казнили на месте.
Я испытала странное чувство ирреальности происходящего. Последние несколько дней я провела, погрузившись в статьи и документальные фильмы о Второй мировой войне, чтобы получить общее представление о конфликте. Однако одно дело было читать о нем, и совсем другое – воспринять его как нечто осязаемое, действительно произошедшее не так давно и имевшее своим эпицентром город, в котором я сейчас находилась.
– У Третьего рейха была очень четкая цель, – продолжил он. – Новый мировой порядок, который после окончания войны поставил бы арийскую расу во главе всех остальных. В этом идеальном мире они превратились бы в хранителей всего прекрасного, что создало человечество. Они планировали создать большой музей, в котором выставили бы все шедевры мира. Разумеется, в этой фантазии нашлось место и для книг. Одним из самых ярких ее идеологов стал человек по имени Альфред Розенберг.
Сбросив покров стеснительности, Олег внимательно наблюдал за мной, ожидая реакции, которую может вызвать у меня рассказанная им история. Было очевидно, что он был увлечен этой темой, о чем свидетельствовало то, как возбужденно блестели его глаза и как он, казалось, забывал обо всем вокруг.
– Насколько я понимаю, Розенберга не слишком любили его однопартийцы, – отметила я.
– Многие считали его фантазером. Никто не воспринимал слишком всерьез его псевдорелигиозную теорию о происхождении арийской расы, но это не помешало ему добиться широкой известности в партии. Он воспользовался своим положением, чтобы сформировать отдел под названием Штаб рейхсляйтера Розенберга, известный под аббревиатурой ШРР, который занимался присвоением культурных ценностей во время войны. В основном это были произведения искусства, но книги там тоже фигурировали. – Он окинул жестом помещение, ставя в пример место, в котором мы находились. – Заветной мечтой Розенберга было открытие Высшей школы – элитного университета, который должен был находиться на берегу озера Кимзее, недалеко от границы с Австрией. Он планировал построить там роскошную библиотеку, которая, в подражание Александрийской, содержала бы все знания мира. С этой целью он принялся грабить государственные и частные коллекции, которые попадались ему на пути.
– Понятно.
Я попыталась сделать вид, что все это и мне кажется невероятно увлекательным, хотя на самом деле мне уже хотелось, черт возьми, взяться за работу, вместо того чтобы выслушивать очередную лекцию по истории. Олег это заметил, выставив ладони в знак того, что сдается.
– Прости за занудство. Так говорят?
– Да, хорошо…
– Мне просто хотелось немного ввести тебя в контекст прежде, чем углубиться в то, чем мы тут занимаемся. – Наклонившись ко мне, он вновь немного убавил громкость. – Есть доказательства того, что значительная часть фондов Центральной и Земельной библиотеки Берлина – результат нацистских грабежей, но проблема не только в этом. Самое жесткое – тот факт, что многие из наших предшественников, судя по всему, об этом знали, но продолжали это скрывать на протяжении многих лет.
– Какой ужас. Но зачем им было это делать?
– Грета, тебе нужно кое-что понять. У нас, немцев, очень непростые отношения с нашим прошлым. Мы уже больше полувека несем на себе груз того, что натворили наши деды, и хоть и пытаемся это принять, нам очень сложно со всем этим справиться. Существуют даже термины, чтобы выразить эту потребность ничего не забывать: выражения вроде Vergangenheitsbewältigung, преодоление прошлого, и Kollektivschuld, коллективная вина.
– Могу себе представить.
– Каждое новое раскрытое зверство ложится на нас грузом. Мы вошли в историю как киношные злодеи, как дикари, которые убили в газовых камерах больше шести миллионов евреев. В какой-то степени можно понять, хотя и не оправдать, почему многие из моих соотечественников не слишком заинтересованы в том, чтобы углубляться в такие темы, как украденные книги.
Я понимала, что он имел в виду. Новейшая история Испании тоже часто замалчивалась, якобы для того, чтобы избежать страданий той или иной стороны. Но мы часто забываем, что если не говорить о проблемах, то они никуда не исчезнут, скорее, наоборот. Воспоминания портятся со временем, особенно – такие горькие.
Я горела желанием побольше поговорить на эту тему. Олег, похоже, заметил это и, допив свой кофе, встал и закинул на плечо сумку с Тинтином.
– Пойдем со мной, Грета, – сказал он. – Тебе пора познакомиться с Себастьяном.
15
Проведя меня за стойку, Олег использовал собственный ключ, чтобы привести в действие грубый металлический лифт, похожий на те, что обычно устанавливают на нефтяных платформах.
– Раньше здесь располагались конюшни кайзера, – объяснил он.
Я кивнула, будто история этого здания казалась мне безумно интересной, хотя это был жест