Даже если рассматривать всю ситуацию рационально, откинуть все эти странные ощущения и видения как нечто иллюзорное и нереальное, как обычный плод фантазии, то остаётся три события. И я лежал и думал о них, стараясь провести между ними хоть какую-то связь.
Пропажа группы может быть связана с повышенной активностью всякой нечисти снаружи, и тогда в этом нет никакой мистики. Возможно, вернувшиеся поисковики нарочно умалчивают о причине пропажи и об опасности, чтобы здесь, в общине, не посеять страх и не допустить паники и последующего хаоса с разрухой. Тогда можно считать справедливым то, что Илья отказался отвечать на мои выискивающие вопросы, и что тот же Алекс получает неточную информацию от своих «корешей» среди поисковиков. Всем им, видимо, был дан приказ молчать. Тогда пропажа оружия тоже является закономерной, но и тут нельзя оценивать ситуацию однобоко.
С одной стороны, многие живут и не знают о том, что действительно творится за этими стенами. Их неведенье искажает реальное положение дел, и поддаваясь этому обману, преисполняясь мотивацией, они совершают преступление – крадут оружие, чтобы уйти отсюда, от тех кошмаров, которые их преследуют. Они ошибочно полагают, что снаружи безопаснее, чем здесь, а мутанты, различные твари там не столь опасное явление как, скажем, огонь.
С другой стороны, есть и те, кто знает истинное положение дел. Но такие присутствуют только в узком кругу: среди поисковиков и профессуры. Видя то, что плодится и множится за завесой мглы, чувствуя приближение смертельной опасности, они идут на отчаянный поступок и крадут оружие с такой же самой целью – сбежать отсюда, уйти, как можно дальше, авось найдётся более безопасное место. Тогда среди нашей основной силы, на которой всё держится, зреет какой-то тайный заговор, саботаж. И в скором времени это может вылиться в большую трагедию.
Я лежал и думал об этом, и тревога постепенно охватывала меня. Я старался поразмыслить над тем, кто же мог обчистить хранилище? Доступ туда есть только у тех, кто связан с поисковой деятельностью или дозором, а также профессуре и наблюдателям, ведущим учёт всего, что находилось там. Ключи от хранилища и, в частности, от оружейного сектора хранились в деканате, их выдавали для определённых нужд строго под роспись. Тогда круг подозреваемых сужается до почти сотни человек. Но среди всей этой сотни знакомых у меня мало, да и некоторые, я был уверен, не пошли бы на такое. Не только потому, что испугались бы таких отчаянных шагов – они бы не сделали это, исходя из своей собственной натуры. Тогда вор находится вне узкого круга знакомых. Это должен быть человек, который не только имеет свободный доступ к хранилищу и способен на такой поступок, но и обладает полнотой необходимой информации об обстановке снаружи. Кроме того имеет и опыт выживания там. И, почему-то, сейчас мне вспоминается только один такой человек…
Потратив на размышления длительное время – я и сам не знаю, сколько времени на это ушло, – я обернулся и посмотрел на Григория. Тот уже спал, тихо посапывая себе под нос. У него получилось пробраться в хранилище и украсть припасы, хотя он не был ни в составе дозорных, ни, тем более, поисковиков. Это значит, что ему кто-то помог. Дав ему всё необходимое, этот человек пустил его на передовую, в разведывательный бой, чтобы сконцентрировать на нём всеобщее внимание в тот момент, когда он будет реализовывать первый этап своего плана. Григорий был его отмычкой, которой он пожертвовал ради своего хода в этой тайной партии. Но следующий шаг его будет уже уверенным и решительным.
Постепенно глаза мои начали смыкаться, а мысли путаться. Решив размотать этот клубок у себя в голове, я заблудился, и в голову полезли самые абсурдные и откровенно бредовые мысли, вплоть до «теории заговора» среди профессорского состава. Я понял, что голова моя работает уже не в ту сторону, отвернулся обратно к стене и закрыл глаза.
Эти мысли не покидали меня весь последующий день. Я был занят ими. Погрузившись в глубокие размышления, я мало что замечал вокруг. Подобное было непростительным разгильдяйством в дозоре, и тем более – на посту на стене. Но я не мог отделаться от размышлений. С другой стороны, для меня всё отчётливей вырисовывался образ подозреваемого. Этот человек был среди нас в это время, стоял с нами на посту по приказу Виктора Петровича.
Одного из студентов, который должен был выйти в смену, отправили охранять дверь моей аудитории: Григорий находился там целый день, практически безвылазно. Ему приносили завтрак и обед, конвоем из двух человек сопровождали до уборной и обратно, словно опасного преступника. Было в этом нечто забавное, если посмотреть со стороны. Однако никто не знал, что можно ещё ожидать от этого странного человека. Я и сам несколько раз просыпался, оборачивался и смотрел, спит ли тот, а потом снова засыпал. Такое навязчивое беспокойство постоянно ютилось во мне, когда я находился рядом с ним. Непонятное вовсе. Но Григорий вёл себя послушно и адекватно, и даже когда я уходил на смену, пожелал мне удачного дня. Возможно, мы что-то делаем не так? Чего-то не видим на самом деле, и в нём нет никакой опасности? На мгновение я подумал об этом, стоя на стене – когда посмотрел туда, где раннее увидел два странных силуэта. А потом снова занялся размышлениями о краже из хранилища.
День тянулся медленно и спокойно. Была тишь, и мы понемногу начали расслабляться, думая, что дали окончательный отпор своему врагу. За эти несколько дней ни одна тварь не вылезла из тумана и не подползла к стенам нашего университета. Но бдительность не унимали ни на секунду. Ожидать можно было чего угодно и когда угодно.
Когда наступила ночь, я сменился и пошёл в обход по коридорам на втором этаже. Сегодня мне достался этот этаж, населённый людьми и наполненный жизнью. Я немного расслабился и придавал своей работе больше досуговый характер. Пару раз я встретился с Сашей, что жила в противоположном моему корпусе. Мы даже немного поболтали, ни о чём. За всё время это была наша вторая встреча.
Распрощавшись с ней,