Глава 15. Сквозь тернии к небу.
Впереди раздался рёв, надрывный и грозный, а затем звук яростной борьбы. Кто-то сцепился за завесой тумана впереди; отзвуки жаркой схватки долетели до наших ушей. Приглушённый рык, учащённое клацанье челюстей и многочисленные падения и перевороты чьих-то тяжёлых туш на асфальте – а потом что-то взвизгнуло, обиженно и уныло, и всё вмиг затихло. Наш отряд притаился и не двигался. Иван и Виктор Петрович, находившиеся впереди цепочки, вперили дула автоматов в стену тумана. За ним наступила тишина, теперь уже абсолютная. Снова.
Пока мы блуждали в этом царстве серого марева, я для себя открыл ещё один здешний закон: звуки могут искажаться и быть приглушёнными, и то, что испускает вой как бы в отдалении, на самом деле может находиться совсем рядом, в каких-то десяти шагах от нас. Туман поглощал звуки, как вата, и ориентироваться на них было смертельно опасно. Нужно было прислушиваться к собственным ощущениям, острой чуйке, которая вырабатывалась после многочисленных вылазок. Такой обладал каждый поисковик. Можно сказать, внутри у них рождался третий, невидимый глаз, которым они видели то, что не могли узреть своими собственными.
Когда мы преодолевали автостоянку, то видели в густом мареве мелькающие тёмные силуэты. Мы прятались за останками машин, пережидая, пока дорога впереди будет казаться нам пустой. И после тех отзвуков яростной борьбы мы вновь остановились, уже возле запустелой автобусной остановки, и не было ничего, за что можно было бы спрятаться, кроме этой уже накренившейся и местами обвалившейся конструкции.
Когда впереди снова наступила тишина, Виктор Петрович махнул рукой, и мы двинулись дальше.
Наша группа пересекла широкое дорожное полотно, словно вброд серую загустевшую реку. Алекс, навалившись на меня, тихо всхлипывал и постанывал на каждом шаге, но старался делать это как можно тише. Мне пришлось вести его, перекинув руку через плечо, ибо самостоятельно он идти не мог. Виктор Петрович не пожалел сил. И как бы студент не старался идти вровень и не наваливаться полностью, легче мне не становилось: было тяжело тащить избитого парня, придерживая его одной рукой, а другой держа факел. Кроме того, дополнительную тяжесть доставляли ещё автомат и рюкзак. И когда мы наконец пересекли дорогу, я звонко выдохнул и сказал:
— Подождите… Я устал… Давайте немного отдохнём?
Я остановился, позади меня встал и Илья. Впереди шедшие Иван и Семён Владимирович обернулись и задержались. Виктор Петрович остановился тоже, обернулся, потом подошёл и рявкнул через противогаз вполголоса:
— Нельзя. Идём дальше.
Он вернулся в начало нашей цепочки, и группа вновь тронулась. Мы медленно плелись сквозь серую гущу, периодически озираясь по сторонам. Туман скрывал от нас абсолютно всё, даже дневного света как такового мы не видели. Одна серость и хмурость вокруг. Автострада текла слева от нас, утонувшая в пелене. С каждым шагом мы отходили от неё всё дальше, всё глубже куда-то в недра серой бездны. Через некоторое время асфальт под ногами сменился затвердевшей ребристой почвой, продавленной колеями от колёс некогда бывавшей здесь строительной техники, и от этого идти стало ещё тяжелей – ноги то и дело оступались, и вес тела перераспределялся неравномерно. Один раз я чуть не подвернул лодыжку, когда ступил неправильно. Алекс всё больше наваливался на меня, и я понял, что если не сделаю остановку сейчас, то через десяток шагов вовсе упаду маской в землю.
Звонко выдыхая комок застоявшегося в лёгких воздуха, я опустился на колено и дал Алексу присесть на землю. Позади меня раздалось приглушённое недовольное шипение, а потом я почувствовал тычок ногой в мой ботинок. Я обернулся и посмотрел на Илью.
— Поднимайся давай, чтоб тебя, — зло проговорил он.
— Устал. Надо отдохнуть… — на выдохе выдавил я.
Наш отряд вновь остановился. Где мы были – я не имел понятия. Наверное, шли вдоль дороги, срезав наискось по пологой земле. Впереди где-то располагался тот жилой комплекс – два высоченных здания, наверное, самых высоких в округе. Путь до них казался мне сейчас невыносимо тяжёлым и бесконечным, а постоянное ощущение опасности и риск внезапно нарваться на какую-то тварь, появившуюся из мглы, ещё и замедляли его.
Я опустил голову и тяжело дышал сквозь респиратор. Воздух звонко выходил из моих забитых лёгких. Потом услышал спешно приближающиеся шаги; два тёмных ботинка остановились перед моими глазами, и тут же сверху выплеснулся зычным приглушённым басом голос:
— Встать.
Я медленно поднял голову; Виктор Петрович своим тёмным силуэтом нависал надо мной на фоне серой бездны.
— Не могу… Устал… Надо отдышаться… — вяло ответил я.
Старик подал факел Ивану, грубо схватил меня за шиворот и резко поднял.
— Я кому сказал, что останавливаться нельзя? Ты не русский, что ли? Или дурачок, который не понимает?
Он ослабил свои пальцы, которые сквозь ткань куртки чувствовались стальными крюками. Опустив меня, Виктор Петрович взял факел обратно.
— Я выдохся. Хотя бы минуту дайте. Дух перевести…
— Что, устал на себе тащить это тело? — старик кивнул на сидящего возле моих ног Алекса. — Брось его здесь тогда. А группу не смей останавливать.
Я посмотрел на парня, что тоже тяжело дышал: не от усталости, а от боли. Алекс поймал мой взгляд, ничего не сказал, лишь опустил голову вниз.
— Идём дальше. Ещё раз остановишь нас, и я тогда сам избавлю нас от этой обузы. — Виктор Петрович развернулся и пошёл дальше.
Я нагнулся и попытался поднять Алекса. Семён Владимирович подхватил парня под другую руку.
— Давай я тебе помогу, — сказал он, перекидывая одну руку через своё плечо.
— Спасибо… — угрюмо сказал я.
Мы пошли дальше. Впереди и позади нас сгущалась завеса. И сейчас мне казалось, что она подступала всё ближе и ближе к нам – смыкалась, старалась захватить нас в свои тиски, и даже огонь факелов уже не в силах был отогнать её.
Я устремил взгляд вниз: под ногами в обратную сторону лилась бурая лента мёртвой почвы. И только это давало мне ощущение хоть какого-то движения, отваживало от мыслей, что мы на самом деле никуда и не идём, а буксуем на месте. Уж слишком плотным был туман, и не было видно ничего вокруг. И мне стало казаться, что мы перестали перемещаться в