Платон замолчал, ещё раз помешал содержимое котелка, а потом осторожно снял его с жерди, ухватившись тряпочкой за рукоять, и поставил рядом.
— Скажи, с тобой происходили в жизни странные вещи? Было ли такое, что твоё внезапно обострившееся чутьё приводило тебя к определённым ситуациям или, наоборот, спасало от них?
Я молча, но неуверенно кивнул.
— Некоторые называют это интуицией, другие – дежавю, но в конечном итоге подобное является проявлением повышенной чувствительности, способной ощущать вещи, выходящие за рамки материального мира. Ясность видения, телепатические способности – эти необыкновенные возможности приписывают Детям. Они выделяют их из числа обычных людей. И в то же время налагают на них особое предназначение.
Платон на какое-то время вновь замолчал. Достал из кармана старинный портсигар, вынул оттуда узкую сигарету и щёлкнул внезапно появившейся в руке зажигалкой. Прикурил, выдохнул сизый дым.
— У каждого в этой жизни есть своё предназначение, Павел. Оно становится ясным спустя некоторое время пройденного жизненного пути. И каждый его должен исполнить.
— А какое предназначение у Детей?
— Ты неправильно поставил свой вопрос. Ты должен спросить: «Какое предназначение у меня?». Потому что ты относишься к ним.
Я усмехнулся, скептически мотнув головой.
— Вы ошибаетесь насчёт меня… То, что происходит со мной, происходит и с другими. У каждого есть интуиция, инстинкты и чувства, да и вы сами сказали, что человек изучен ещё не до конца. Как же в таком случае можно разделять людей на обычных и особенных?
— Сомнение – вещь, присущая абсолютно всем, даже животным. Но животных отличает от людей способность творить, а людей от Детей – способность «видеть» своими чувствами. Я ведь не зря спросил у тебя насчёт твоих кошмаров.
Я посмотрел на него: Платон пронизывал меня глазами, будто насквозь. Его взгляд ощущался внутри, и чувствовалось, будто кто-то разжёг огонь в груди.
— Откуда вы знаете про кошмары? Я и о них сказал тогда? На крыше?
Повисло кроткое молчание. Платон застыл, взирая на меня, и его ответ я словно услышал где-то глубоко внутри себя.
— Вы… Вы тоже один из них?... Из Детей?
— Не стоит бояться, Павел. Но нет, я не один из них. Скорее, я промежуточное звено между ними и обычными людьми. Тех, кто также обладает определёнными способностями, в народе именуют экстрасенсами. Однако, данное определение весьма расплывчатое. Более точное звучит так – медиум.
Платон чуть склонил голову, словно изучая меня изнутри.
— Но твой страх направлен не на меня. Он покидает эти стены и уходит далеко отсюда. К стенам университета.
Я почувствовал, как внутри заколотило сердце. Я был словно лист бумаги, по которому старик считывал нужную ему информацию, и от этого ощутил острую несправедливость. За то, что тот пытается ухватиться за самое глубокое.
— Ты боишься за тех, кто там. Боишься того, что находится там…
— Хватит. Прекратите!
— Ты сам раскрываешь передо мной все створки. Страх выдаёт человека.
Потом Платон опустил взгляд на огонь. По его морщинистому лицу плясали багровые отсветы, а в глазах отражался словно разбушевавшийся пожар.
— Неведение заставляет человека бояться, невозможность объяснить определённые вещи. И в страхе человек воспринимает эти вещи как нечто враждебное себе, ибо чует от них опасность.
Я резко поднялся, и это вызвало лёгкое головокружение и потемнение в глазах. Ухватившись за стену, чтобы не упасть, я вновь подошёл к окну. Что я хотел увидеть за ним? Там была абсолютная тьма, бездна без конца и края. А где-то за этой бездной скрывалось и то странное сияние.
— Вы знаете, что это за зелёный свет, исходящий из торгового центра?
— «Огонь богов» – так его именуют некоторые. Однако всё намного сложней. Я думаю, это открытый проход между измерениями.
— То есть? — я обернулся, недоумённо вперившись в старика широко раскрытыми глазами.
— Я не могу сказать наверняка, потому что и сам ещё не до конца разобрался. Когда случилась катастрофа, и землю окутал туман, во многих местах образовались зоны повышенной аномальной активности. Я был раньше преподавателем физики в Московском государственном университете, и у меня есть прибор для изучения аномальной активности. Рядом с такими местами показатели всегда зашкаливают. Но больше всего удивляет то, насколько множится популяция различных существ там. Они размножаются в геометрической прогрессии. И это невозможно объяснить с точки зрения всех имеющихся теорий эволюции. Я предполагаю, что после так называемого «астероидного дождя» в определённых местах образовались точки, соединяющие пространственно-временной континуум Вселенной. Это своего рода червоточины, пронизывающие измерения. И всё, что расплодилось в нашем мире, может исходить из них.
— Огромные кристаллы…
— Именно.
— Значит, это порталы в другие измерения? И все те твари, что нападали на нас… и эти существа… Они все пришли извне?
— Как я уже говорил, я не могу утверждать наверняка, лишь предполагать. И на некоторые вопросы найти однозначные ответы невозможно.
Вновь повисла тишина в комнате. Платон достал из своей маленькой сумки, лежащей рядом с рюкзаком, две жестяные миски, похожие на кошачьи. Я прошёл по комнате, погрузившись в свои раздумья, а потом остановился возле матраса и сел на него, смотря на огонь.
— Всё это время мы жили в неведении. Постоянно оборонялись, думали, что единственным отголоском человечества в этом мире являются наши крики и звуки выстрелов. Что мы последние представители своей цивилизации, и природа просто решила избавиться от нас, как от надоевших микробов, что постоянно мучили её. Избавиться, создав этих уродливых тварей. Но, оказывается, эти твари вовсе не отсюда, и не порождённые природой. Они пришли сюда извне и ведомые этими существами… Они начали войну против нас, и на протяжении всех этих лет пытались уничтожить. — Я на мгновение замолчал, смотря на колышущееся пламя костра. Спустя минуту продолжил: — Мы шли сюда, чтобы узнать правду. В этой правде была надежда: на спасение, на выживание, на будущее как-никак. Но теперь мне почему-то от неё не легче, от этой правды. Хоть человечество и выжило, но оно разбрелось. И как можно вновь объединить людей перед лицом такой смертельной угрозы?
— Человек всегда выживает. Войны, эпидемии – человек находит выход из сложных ситуаций, становится победителем, ибо тогда он не был бы венцом творения всего. В этом заключается движение истории нашей цивилизации. И мира в целом.
Я посмотрел на Платона через огонь.
— Мне нужно вернуться назад. Нужно рассказать всем, что я узнал.
И я встал, собираясь выйти из