- Стало быть, нужна была вуям моя смерть. Чего же не убил меня?
- Правду знать хочешь? Следовал я за тобой, но случай мне не выпадал. Хранят тебя боги, Рорк. Раз сумел стрелу в тебя пустить, а больше не выходило. Прости меня, Рорк!
- Повезло нам, Куява, - вдруг сказал сын Рутгера, - вон сколько воинов добрых пало, а мы остались. Для этого ли нам боги жизни наши оставили, чтобы мы в сердце котору лелеяли?
- Прощаешь, значит?
- Прощаю. Но коли узнаю, что опять умышляешь на меня…
- Я теперь холоп твой.
- Не холоп мне нужен, а друг верный и союзник. А впрочем, не вернусь я в Рогволодень, так что служба твоя мне не будет в пользу. Разве только поклонишься Боживою и прочим дядьям моим, да привет и поклон от меня передашь… Ты знаешь кому.
- Неужто в Готеланде ты решил остаться?
- Нет, подамся с братьями – варягами за море. Там родина моего отца, туда и будет мой путь.
- Хочешь, и я с тобой к варягам подамся.
- Стоит ли? Ведь княжна в Рогволодне осталась – может и судьба тебе стать ее мужем. Эймунд, суженый ее, в сече пал, вот ты и посватай, попытай счастья.
Куява шумно завздыхал, зашевелился, но незажившие раны дали знать о себе, и молодой дружинник затих со стоном. Рорк же слушал песню шпильмана под аккомпанемент расстроенной виолы. Это была песня о седом воине, сразившим Антихриста и его зачарованных рыцарей-оборотней. Смешная была песня, одно вранье, и хорошо, что Рорк не понимал ее слов. И снова он подумал о Хельге, о той единственной ночи, которую они провели вместе. Воспоминания нахлынули с небывалой болью, оттого отчаяние и горечь невольно выступили слезами – о боги, видел бы это Браги!
Рорк глубоко вздохнул, чтобы побороть слабость и клокочущую в душе боль. Пускай так и будет – если богам угодно, чтобы он шел по предназначенному норнами пути, не отклоняясь от него, он готов принять их волю. Теперь после смерти Хельги ничто не имеет больше смысла. Битва, а не любовь, кровопролитие, а не счастье, меч, а не серп, война, а не семья, походы, а не домашний уют суждены ему. Да и быть по-другому не может. Тот, в ком течет кровь Геревульфа, не создан для другой жизни. Прав был Аргальф, когда сказал ему, что сила Хэль не исчезнет, и Рорк возьмет на себя его проклятие. Боги обрезают все нити, которые ведут Рорка клюдям: старый Турн, Хельга – кто следующий? Вот и Яничку он оставляет Куяве, потому что не быть им вместе никогда. В его сердце живет только Хельга, больше никому там не быть.
А песня уже стихла, и люди разошлись, оставив шпильманов собирать пожитки и подсчитывать выручку. Из глубин монастыря потянуло запахом овсянки на молоке. Рорк смотрел на беленый потолок лазарета, и скорбь его понемногу таяла, как грязный снег на солнце. Впервые за последние часы он подумал о будущем.
Глупо оспаривать волю богов. Он не сможет назвать Хельгу своей женой до того дня, когда они вновь встретятся в царстве мертвых, чтобы быть вместе целую вечность. Но пока этот час не наступит, он прославит ей имя по всей земле своим мечом. Так велят ему бессмертные боги.
Так велит ему любовь.
Часть 5 Проклятие Праматери, глава 1
Часть V . ПРОКЛЯТИЕ ПРАМАТЕРИ.
«Спрашивать, что нехорошо, так
же плохо, как спрашивать, что
хорошо».
/ Набэсима Мотосигэ/
I .
П
аракимомен Михаил, глава императорской тайной разведки, закончил просматривать пергаменты, присланные ему за день и выглянул в окно. Константинополь утопал в июльском зное. Улицы были пустынны, а зелень на деревьях совсем пожухла. Этот месяц, названный в честь божественного кесаря Юлия, всегда был самым знойным на берегах Босфора, но в этом году жара стояла просто адская.
Донесения, которые читал Михаил, тоже не содержали в себе ничего хорошего. Казалось, весь христианский мир вот- вот рухнет. На востоке хозяйничали арабы, на западе потомки Карла Великого жадно дрались за наследство великого прадеда. Снова мор и голод обрушились на многострадальный род людской, и снова повсеместно ждут каких-то страшных потрясений. Но пока самое страшное, что есть в этом мире – это изматывающая жара, от которой не спасает ни тень деревьев, ни вода