- Бред! Бред это все! Ты мне снишься. Убирайся, оставь меня.
- Ты ничего не знаешь о снах, мальчик. А что, если именно сон – истинная реальность, а тот мир, который ты называешь реальным, только сновидение? Где граница между ними? Ты не можешь ответить на этот вопрос, и ни один философ этого не знает наверняка. Сейчас, когда ты стоишь один, вокруг тебя тьма и туман, и кровь застывает в жилах, тебе кажется, что все это просто кошмар. Но ты представления не имеешь о том, что такое настоящие кошмары. Те, которые приходят к обреченным, к тем, кого приговорил к встрече с Тьмой наш Юберсгерихт. Ты очень близок к тому, чтобы узнать это. Но я хочу, чтобы твоя кровь и твоя уникальность послужили делу Рейха. Я пока не решил, как лучше тебя использовать. Братья считают тебя опасным и требуют твоей крови, но я пока на твоей стороне. Пока. Не разочаруй меня…
Меня будто подхватывает ураганным ветром, швыряет в самую гущу мглы, и я просыпаюсь.
*********
- Эй, а я уже собирался тебя будить!
Карагод жадно затянулся сигаретой, стряхнул пепел на пол землянки. Я приподнялся на лежаке – меня сразу пробрал сонный утренний озноб. В землянке было холодно, дрова в печке прогорели, превратившись в белую слоистую золу.
- Держи, - Карагод подал мне кружку, из которой шел пар. Чай был скверный, пахнущий березовым веником, но горячий, и это было главное.
- Где остальные? – спросил я, отпив из кружки.
- Вышли по нужде. Если тебе надо, дергай за ними. Времени мало.
- К чему такая спешка?
- Ночью на северо-востоке стреляли. Нехорошо это.
- Кто стрелял?
- Не все ли тебе равно?
- Слушай, Карагод, все хочу тебя спросить: почему этот лес называют Могильным?
- Потому что могильный и есть. Здесь народу сгинуло – не пересчитать, - Карагод досмолил сигарету до самого фильтра, швырнул окурок в печку. – Когда по городам атомные удары наносили, беженцы по окрестностям разбежались. Бюргеры-то в убежищах отсиживались, а неполноценных туда не пускали. Вот и бежал народ из городов, куда глаза глядели бежал. Кому повезло, тот в пригородных поселках приют нашел, а прочие прятались кто где. И в этот лес много людей подались. По дороге мерли пачками, кто от радиации, кто от ран, кто от голода. Здесь, в этом лесу, почитай, под каждым деревом могила. А еще больше умерших так и остались на земле, без погребения. Сейчас их кости под снегом лежат, а вот потеплеет… - Карагод чихнул, пробормотал какой-то заговор. – Ладно, вставай, идти надо.
- Уже встаю.
- Слушай, все хочу тебя спросить…
- Ну?
- Не обидишься?
- Говори, слушаю.
- Ты чего серьгу в ухе носишь? И пальцы у тебя в перстнях. Это что, у вас так принято?
- Ага, мода такая, - буркнул я. Только тут до меня дошло, как нелепо я выгляжу в бронежилете, с ранцем и дробовиком за спиной, и с серьгой Нави в ухе. Самое смешное в том, что серьга-то никакой магической силой в этом мире не обладает! – А я парень модный.
- Забавная у вас мода.
- Да уж какая есть. А пожрать мне ничего не полагается?
- Припасов мало, их беречь надо. В этом лесу ферм почти нет, да и те, что есть, принадлежат сектантам. Вряд ли у них мы чем-нибудь кроме пули разживемся. Так что потерпи до обеда, там поедим.
- Спасибо, что не отказал, - вздохнул я и взвалил на плечи свой ранец.
Тога и Кис стояли на улице у входа в землянку. Алина улыбнулась мне, а Тога немедленно объявил о своем новом открытии.
- Похоже, аккумулятор в ноуте какой-то особенный, сверхъемкий, - сказал он. – Прикинь, уже больше недели прошло, а он даже не подсел.
- Это хорошо или плохо? – рассеянно спросил я, глядя на Кис.
- Конечно, хорошо. Надо прихватить его с собой, в нашу реальность. Если разберемся с принципом работы и устройством, станем миллионерами.
- Мне опять снились нахттотеры, - сказал я Алине по-немецки. – Они меня не отпускают. Можете мне объяснить, что это значит?
- Нет, - сказала девушка, опустив глаза. – Я не знаю.
- Вот и я не знаю. И это незнание меня пугает.
- Скоро все станет ясным. Запаситесь терпением. – Алина зашагала вслед за Карагодом, и мне осталось сделать то же самое.
В лесу было холодно. На дворе апрель-месяц, а снег почти не тает. Странно, но я думал о том, что лес постатомной эры ничем не отличается от обычного российского смешанного леса. Никаких тебе изувеченных радиацией деревьев, никаких зверей-мутантов – каких-нибудь волкомедведей, зайцелосей или рысебелок. Наверное, встреть мы на пути какое-нибудь по-босховски уродливое нелепое существо, созданное атомными мутациями, мне было бы легче на душе. А так лес, как лес, только необычно притихший. От этой тишины было тревожно. За два дня пути от одного схрона к другому мы не встретили никого. Даже следов человека не видели. Я вспомнил, что рассказывал Карагод про погибших в этом лесу людей и поежился. Может, я сейчас шагаю прямо по костям, покрытым снегом. Ну да ладно, мертвые простят. Им теперь по большому счету все равно.
Через четверть часа, основательно поныряв в сугробы тяжелого слежавшегося снега, мы вышли к хорошей дороге, идущей прямо через лес. Карагод тут же объяснил, что дорогу когда-то строили военные, и идет она прямо к городку 43-530. А потом вдруг замолк и начал принюхиваться.
- Ты что? – не понял я.
- Чуете? – Карагод снова втянул ноздрями морозный воздух. – Резиной горелой пахнет. И тухлыми яйцами. Запах боя.
- Я ничего не чувствую, у меня нос заложен, - сказал я.
- Есть запах, - поддержал проводника Тога. – Ветром несет.
- Идем осторожно, по обочинам дороги. Под ноги смотрите, могут быть мины, - скомандовал Карагод.
Метров двести или триста мы шли очень медленно, озираясь по сторонам и держа оружие наготове. На меня почему-то напал дурацкий смех. Пару лет назад один из моих друзей-бизнесменов пригласил меня поиграть со своими приятелями